49. А оно премного в поколении нашем. Посему бесстрашно забавляемся, превращая в театр церковь Божию* — или же людей ради, по тщеславию и человекоугодию, или от своей страсти досаждаемые, или от скорби досаждаем ближнему и мстим, его тревожим всячески и возмущаем псалмопение пред Богом. О надмение, о неразумная спесь нашего ума! Что скажу? Или что промолвлю? Не ведаем, где находимся, не ведаем, что творим. Все силы небесные со страхом невидимо предстали, херувимы и серафимы крыльями лица свои с трепетом закрывают, не дерзая воззреть на неприступную славу недостижимого Божества, но, долу склонившись, со всяким страхом, непрестанными гласы взывают: Свят, Свят, Свят, исполнь небо и земля славы Его[230]. Небо и земля славы Его исполнились. А мы, окаянные, как бы забавляясь, бесстрашно у Него на глазах предаем посмеянию святую службу и псалмопение. Или прощение даруется, чада, таковое творящим? Или не считается это настоящим превозношением? Или не скверны, и отвратительны, и дерзостны творящие таковое? Не жалости и прощения уже достойны, а негодования и кары от Бога для них за все таковые скверные дела, как Он говорит и грозит им: и отпустих я по начинанием сердец их, пойдут в начинаниях своих[231].
50. Посему никто не может избавиться от страстей, как водится. Ибо кто, сказано, помилует обаянника, змием усекнена[232] и чародея? Змием же усекненным называется таковой, пострадавший от мысленной змеи и преисполнившийся ее яда, ибо и он усиливается уязвить ближнего, чтобы погубить. Обаянник же предстоит Богу и вместо молитвы с прошением о забвении своих грехов, завораживая ближнего жестами и словом, стремится заманить в собственную ловушку, к тому, что он желал бы иметь в себе, подобно тому как змей заклинаниями вызывают из недоступных мест для ловли. Чародеем же называется завладевший умом ближнего и препятствующий в молитве и развращающий против Бога всем образом жизни, как разлагающий тела ядом снадобья — для смертоносного погубления. Видите, чада, рабы Христовы, каким душетленным примерам следует несчастный ум низменного сего поколения? Потому что как бы насмехаясь над Богом — так в споре с ближним предстоим перед Богом в час молитвы, и самое ужасное, и что приводит в трепет — что через нас хулится имя Божие[233]. Ибо входящий в церковь вместо того, чтобы, как сказал святой апостол, быть обличаемым всеми и, пад ниц, поклониться Богови, возвещая, яко воистину Бог с вами есть[234], скорее соблазнится, говоря на это, что люди эти не устрашились Бога, но положили советы свои в себе, и скорее совершают представление, нежели священнослужение. И соблазнятся нами видящие нас так, без страха и благоговения совершающими священное псалмопение и службу, плавно льющуюся и спокойную, как нестройный шквал, позорящими себя и буйствующими пред Богом или жестами, или ревом, или глумлением. А знайте, братья мои возлюбленные, что, входя в лечебницу улучить исцеление от Бога от содеянных нами ужасных прегрешений и очиститься от пагубных страстей, там, — говорю о церкви, — больше внешних уязвляем друг друга отсутствием страха и благоговения, боремся и боримы, угрызаем и угрызаемы, и боюсь, как гласит Божественное Писание, да не друг от друга истреблены будем[235].