Это чудо имеет и близкую аналогию в «Житии прп. Евфимия», но в данном случае можно говорить уже о близости не ветхозаветному, а евангельскому прототипу с умножением хлебов (Мф 14:13-21; Мк 6:30-44; Лк 9:10-17; Ин 6:1-14; Мф 15:32-39). «Когда отец наш Евфимий начал устроять свое место как лавру, и когда бывшие с ним двенадцать братий находились в великом стеснении относительно телесных потребностей» — ситуация, очевидно, нередкая для подобных обителей, — по молитвам преподобного умножаются хлеба в хлебнице, а затем «то же благословение произошло и с вином, и с елеем, и все ели, и насытились, и в течение трех месяцев не могли закрыть двери кельи [где умножились хлеба]» (Kyrillos 1929. Р. 27.5-28.10; рус. пер.: ПП. Вып. 1. С. 28-29). Подобный же эпизод в «Житии прп. Саввы» (ПП. Вып. 2. С. 68-69) напоминает как о чудесном умножении хлебов, так и о чуде в Кане Галилейской (Ин 2:1-11).
Возможно, справедливо замечание Биннса, что повторяемость данного чуда имеет помимо мистических причин еще и другие, связанные с экономическим положением обителей. Они, по-видимому, довольно часто находились «в великом стеснении», и нередкой была ситуация, когда, как в гл. 25 «Жития прп. Георгия», не было необходимых денег для закупки хлеба. Биннс замечает также по этому поводу, что паломничество с Востока носило иногда весьма своеобразный характер. Так, например, возможны были инциденты, подобные истории с монахом Варсумой, спустившимся с гор и шедшим в сопровождении монахов — диких людей с гор, — разрушая по дороге церкви и угрожая сжечь город Петру, закрывший перед ним ворота. С учетом подобных случаев, по-иному звучат слова: «Когда внезапно наехали гости, и их [вина и хлеба] недоставало». Однако совершенно ясно, что, в соответствии с евангельским прототипом, здесь важнее момент духовного, а не телесного насыщения; это особенно ярко выражено в одном из интерполированных рассказов грузинской версии «Луга Духовного» (Garitte 1980. Р. 573-575), где небольшая частица хлеба становится «хлебом большим и святым», то есть Святыми Дарами.
41. Ибо и родом был галат — Прим. в An. Boll, связывает это замечание с оригенистской ересью и Евагрием Понтийским. Возможно, это действительно актуально и для VII в. Но надо сказать, что слово «галат» издавна стало в некотором роде нарицательным для обличения всякого рода нечестия. Галаты, первоначально представлявшие из себя кельтские, то есть галльские племена, поселились в центре Малой Азии в III в. до Р.Х. (по их названию стала называться страна, а затем римская провинция, куда вошла Галатия); эти племена восприняли греческую культуру, сохранив при этом национальные черты, в том числе и их «природный порок», о котором пишет блж. Иероним в «Толковании на Послание к галатам»: тогда как каждая страна, — пишет он, — имеет свои особенности, например, мавры тщеславны, критяне лживы и жестоки и т. д., особенность галатов состоит в том, что они «непослушны, и тупы, и нелегко усвояют мудрые наставления» (1.3; PL 26, 347А-В; рус. пер.: Иероним 1901. Ч. 17. С. 60-61), вследствие чего и обращается к ним апостол Павел: О несмысленнии Галате, кто вы прельстил есть не покорятися истине... (Гал 3:1). Прп. Иоанн Дамаскин, упоминая о галатах в связи с разговором о тирании, пишет, что они весьма живо возбуждаются к ней, «будучи сильны телом и вместе легкомысленны» (Иоанн Дамаскин 1853-1854. С. 439-502). Данное свойство галатов нашло отражение и в 95-м правиле VI Вселенского собора о принятии еретиков: «Евномиан, крестящих в одно погружение, монтанистов, которых здесь называют фригами, савеллиан, проповедующих сыноотечество и делающих нечто другое нетерпимое, и всех прочих еретиков (ибо много здесь таковых, наипаче выходящих из Галатийской страны) — всех, которые из них желают присоединены быти к православию, приемлем, якоже язычников».