О Потамьене[53]*
(3.1)Блаженный этот Исидор, быв у блаженной памяти Антония, рассказывал мне дело, которое стоит записать. Слышал я от него, что некая Потамьена (так ее звали) во времена Максимиана гонителя, прекрасная девица, была рабыней некоего. Упорно осаждая ее многими обещаниями, этот господин не смог ее склонить. (3.2) Наконец, разъяренный, передает ее эпарху Александрии как христианку, хулившую и времена, и царей за гонения, и внушает ему, давая деньги, что «если согласится на мое желание, оставь ее без наказания». Если же останется непреклонной, просил наказать ее, дабы оставшись в живых, не посмеялась над его распутством. (3.3) И приведя пред судилище, различными орудиями пыток вырывали у нее согласие. В числе коих орудий судья повелел разжечь и большой котел, полный смолы. Когда смола закипела и сильно раскалилась, предложил ей: «Ступай, подчинись воле своего господина. Или знай, что я прикажу тебя опустить в котел». Она же отвечала, говоря: «Не может быть такого судьи, который велит повиноваться разврату».
(3.4) Взбешенный, он повелел, раздев ее, бросить в котел. Она же подала голос, сказав: «Заклинаю тебя головой твоего царя, которого ты боишься, если ты избрал наказать меня таким образом, прикажи понемногу опускать меня в котел, чтобы ты увидел, какое терпение дарует мне Христос, Которого ты не знаешь». И опускаемая понемногу в котел в течение часа, испустила дух, когда смола дошла до ее горла.
О Дидиме*
Итак, многие мужи и жены усовершались в Александрийской церкви, достойные земли кротких[54]. Среди них и Дидим, писатель, лишившийся зрения, с которым я имел четыре встречи, приходя к нему с перерывами на протяжении десяти лет. Ибо он скончался восьмидесяти пяти лет. Был он слепым, как он мне рассказывал, четырехлетним лишившись зрения. Ни грамоте он не обучался, ни учителя не посещал*.
(4.1) Ибо имел от природы здравого наставника — собственный ум. Толикой благодатью он украсился ведения, что буквально исполнилось на нем написанное: Господь умудряет слепцы[55]. Ибо Ветхий и Новый Завет излагал слово в слово, к догматам же такое имел прилежание, тонко и здраво изъясняя их смысл, что превзошел в ведении всех древних. (4.3) Когда же он как-то убеждал меня сотворить со мной в его келье молитву и я не хотел, сказал он, поведав, что: «В келью эту трижды входил блаженный Антоний навестить меня. И когда я призывал его <сотворить молитву, тотчао преклонял колени в келье, а не заставлял меня повторять слова, делом наставив меня в послушании. Так что, если ты последуешь по стопам его жития, как монашествующий и странничествующий ради добродетели, отложи любопрение». (4.4) Рассказывал он мне и такое: «Размышлял я о жизни Юлиана, несчастного царя гонителя, терзался в один из дней и до позднего вечера не вкушал хлеба от этих мыслей. И случилось, сидя на скамье, уснуть мне сном, и я видел в видении белых коней, скачущих мимо со всадниками, возглашавшими: «Скажите Дидиму, сегодня в седьмом часу скончался Юлиан*. Встань же, поешь и пошли, говорят, к епископу Афанасию, чтобы и он знал». И я отметил, говорит, час и месяц, и неделю, и день, и так и оказалось».
Об Александре
(5.1) Рассказывал он мне и о служанке некой по имени Александра, которая, оставив город и затворившись в гробнице, через отверстие получала все необходимое. Ни жены, ни мужа не видела в лицо в течение десяти лет. На десятый же год почила, приготовив себя к погребению, как сообщила нам пришедшая к ней по обыкновению и не услышавшая ответа. И распечатав дверь и вошед, мы нашли ее почившей.
(5.2) Говорила о ней и триблаженная Мелания, о которой скажу позже, что: «В лицо ее не видела, но, став у отверстия, просила ее сказать причину, по которой заключила себя в гробнице. Она же через отверстие подала мне голос, говоря, что: «Некто сходил с ума по мне. И чтобы мне не пожелать опечалить его или опорочить, предпочла живую ввести себя в фоб, нежели соблазнить душу, созданную по образу Божию».
(5.3) Я же, — говорит, — сказала: «Как же ты выдерживаешь, не видясь ни с кем, но борясь с унынием?» Та рекла, что: «С раннего утра до девятого часа молюсь ежечасно, прядя лен, остальные же часы перебираю в уме святых патриархов и пророков, и апостолов, и мучеников. И съев свою долю хлеба, остальные часы провожу в неотступной молитве и ожидаю конца с благим упованием»».