Все старички, подобные этому, были горячими сторонниками Зюганова и Анпилова, только выражались по-разному. Один из них, пока Ирунчик делала ему уколы то ли в правую, то ли в левую ягодицу, объяснял ей положение дел в государстве таким образом:
И вот еще в чем дело, дочка: все наше государство, вся законодатель ная, вся исполнительная власть стоит нынче на соплях начальства... Скоро, очень скоро соплей наберется столько, что все государство развалится на все стороны! Обязательно на все!
Был один старик-чудак, тот все время возмущался:
Молодость нужна для продолжения рода. Раньше молодостью умели пользоваться и для других целей, а нынче нет, не умеют. Ну а если так, пусть молодежь занимается своим делом и не лезет в философию, в высшее мышление. А то какой-то тридцатилетний сопляк изображает из себя то ли Фрейда, то ли Кафку, то ли Гельмута Коля! Изображает начало новой эпохи, новой литературы, нового человечества, а старики тем временем помирают. Несправедливо! Мне надо прибавить годочков, вот кому! Я заново ничего открывать не буду, я знаю, что таких открытий было тьма-тьмущая, и все курам на смех!
Еще один больной, в годах, в недавнем прошлом ответственный работник военно-промышленного комплекса, часов десять в сутки излагал свою непоколебимую точку зрения:
Пустили на ветер мировую технику. Все страны нам завидовали, Америка, бывали случаи, нас догоняла, а нынче вэпэка нет, армии нет, завтра нас Эстония завоюет, недорого возьмет! Теперь у нас две остались надежды: Иисус Христос и ядерный щит!
Его спрашивали:
Ты что же церковный коммунист? Серп и молот, а посередине свечка! И крест?
Вот именно, вот именно! Придать коммунизму православие это какая получится сила?! соглашался бывший работник военно-промышленно го комплекса.
Еще был один:
Почему за Чеченскую войну не судят Грачева? Он что, как был луч
шим военным министром, так и остался? Да у него на личике написано, кто он, каков он есть! Это надо особой проницательностью отличаться, чтобы вот так приблизить к себе Грачева с Коржаковым! Лестью берут! Не хочу, не хочу жить в этом кошмаре невозможно!
Но лечился этот больной очень усердно.
Кто больше всех молчал это неудавшиеся самоубийцы, как правило, молодые ребята. Их тоже лечили, они тоже кое-как выздоравливали, но молча, как будто что-то все время обдумывая.
Ирунчик-то знала: ничего они не обдумывают, мысли им не нужны. Они смотрят в потолок, вот и все их нынешнее занятие.
А недавно все в ту же седьмую палату положили не очень старого человека, но с седыми космами и с красным носом, которым он беспрерывно фыркал. Этот заговорил против всех:
Великая Октябрьская революция вовсе не праздник, а день траура и позора! Как же иначе, если двадцать пятое октября первый день Гражданской войны, когда мы, русские, четыре года подряд безжалостно, жестоко, дико резали друг друга?! Плакать надо в этот день, а мы гордо ходим с красными знаменами. Очень гордо! Говорим: мы всему миру, всему двадцатому веку преподали великий нравственный урок! Вот до чего может быть искажено человеческое сознание!
Октябрьская революция была для Ирунчика чем-то таким же, как освобождение крестьян, если она не ошибалась, царем Александром Вторым, но лохмач-то ее сильно заинтересовал: такого мнения она еще ни от кого не слыхала. Она стала к нему прислушиваться и услышала, как он отрекомендо вался соседу по койке:
Архипов Николай Семенович! Некогда широко известный театраль ный критик!
Перебинтовывая Архипову правую ногу с раздробленным коленным суставом, Ирунчик на всякий случай спросила:
А как по-вашему, если бы дядя Ваня в "Дяде Ване" был хромым? Можно?
Ирунчик думала, Архипов засмеется: "Кому это в голову пришла такая блажь?"
Ничего подобного, Архипов подумал и сказал:
А что? Это идея! Правда, несколько фраз в тексте придется чуть-чуть изменить, а вообще-то идея! Хотя есть трудность: актер должен быть настоящим хромым. Имитировать тут нельзя. А где его взять настоящего -то? Не знаю таких...
Ирунчик обомлела. Хотела сказать, что есть, есть настоящий, но промолчала.
Архипов, бывший известный театральный критик, не отказал себе в удовольствии еще немного поговорить о чеховском "Дяде Ване". Урывками, когда Ирунчик подбегала к нему:
Очень странная пьеса... Ну, зачем было дяде Ване стрелять в Серебрякова? Притом дважды стрелять в упор и не попасть? Ну, выскочил бы дядя Ваня с револьвером в руке, а Елена Андреевна тотчас бросилась бы к нему, вырвала у него револьвер, упала в обморок! Достовернее и сильнее. Это все гениальная способность Чехова имитировать искренность... Была у него пьеса "Леший", длинноватая, конечно, так и сократи ее, сделай второй вариант. Нет, Чехов пишет другую пьесу, но с теми же действующими лицами и с тем же сюжетом, разве не странно? А все неподражаемая чеховская искренность...
Через два дня после разговора с Архиповым Ирунчик встретилась с дядей Васей-Ваней. Оказалось, что встреча эта была необходимой. Была необходима и еще одна встреча.
* * *
Мама!
Мама вот кто был тем единственным человеком, которому можно и нужно было рассказать обо всем... Обо всем, что с Ирунчиком произошло в последние несколько лет. О дяде Васе-Ване.
В детстве, да и позже Ирунчик иногда укладывалась к маме в постель, и они взахлеб говорили, ничего не скрывая.
Ирунчик стала взрослой, но мама по-прежнему оставалась мамой, Ирунчик по-прежнему ее дочерью.
Мама придумала ей когда-то имя Ирунчик, и так придумала, что и до сих пор в больнице ее редко-редко называли как-нибудь иначе Ирочкой либо Ирой.
Мама, несмотря на то что была женщиной не первой молодости, оставалась женщиной во всем. Чувство пола никогда ее не покидало, оно выражалось в движениях, в походке, в голосе... Трудная и даже нищенская жизнь, может быть, и смогла бы сломить в ней человека, но женщину ни в коем случае.
Лет десять тому назад к маме приехал человек и рассказал, что отец погиб потому, что хотел спасти на горной дороге встречную легковую машину, которая нарушила правила движения.
Мама сказала, заливаясь слезами:
Да-да, Ирунчик, очень похоже на твоего отца. Таким он был.
Таким он был человеком смелым, веселым. Был тем мужчиной, который разбудил в маме чувство женщины. Чуть ли не в семнадцать лет выскочила замуж...
Мужчины все еще обращали внимание на маму, и дело не обошлось без нескольких романов, о которых позже мама не без грусти говорила:
Конечно, не то! Но что поделаешь?
С год тому назад у мамы завязался еще один роман, по-видимому серьезный. Мамин возраст этой серьезности не мешал, скорее наоборот...
Алексей Алексеевич был человеком хорошо скроенным, умным и деловым, был если уж не седым, так седеющим и знал себе цену. Он довольно часто навещал маму дома, но с возвращением Бориски положение усложнилось, они стали встречаться реже. Мама переживала.
Ну а теперь им есть чем поделиться между собой маме и дочери.