Капитан Миронов был откровенно рад своему заданию. Сидеть в лесу, когда наши войска, ведя тяжелейшие бои, вынуждены были отступать, было ему очень неприятно и тут вдруг такое задание. Во время вражеских авианалетов, когда немцы вовсю хозяйничали в воздухе, а наших соколов было не видно, он мечтал, как с ними потом разберутся и вот его мечта сбылась, он отправился уничтожать этих гадов на земле, где мог до них дотянуться. Ему со своим отрядом пришлось проехать почти сотню километров и один раз он чуть не спалился, когда их остановили фельджандармы, а вдали появилась немецкая колонна. Немцев просто быстро застрелили из пистолетов, что бы было не так громко, тела мигом забросили в головной бронетранспортер, а один из ряженных вылез из коляски нашего мотоцикла и залез на мотоцикл жандармов и тронулся вместе с колонной, так что когда тут появилась немецкая колонна, то ни чего не показывало, что тут только что был пост фельджандармов.
Для гарантии, что все группы начнут одновременно, начало было запланировано на 6 утра. Все три группы вышли в район целей вечером, и остаток дня провели в наблюдении за аэродромами. Близко к ним не подходили, что бы не насторожить охрану, просто заняв места на опушке леса, наблюдатели высмотрели места расположения зенитных орудий, ибо именно они представляли для группы захвата наибольшую опасность. На аэродроме, который должен был захватить капитан Миронов, в обороне стояло четыре 37 мм орудий и шесть 20 мм. Для БТ они были очень опасны с его противопульной броней эти скорострелки могли наделать в них дырки. Этот аэродром был самый большой и потому именно в отряд капитана Миронова включили всех летунов, которых мы к этому моменту подобрали. На рассвете рота на максимально возможной скорости вылетела к окраине аэродрома и пока немцы не опомнились, принялись обстреливать зенитные орудия. Сделав по десятку выстрелов и перепахав позицию возле каждого орудия, танки рванули на поле, а за ними бронетранспортеры и грузовики с пехотой. Их целью, после уничтожения зениток были летчики и обслуживающий персонал. Учитывая, что мы находились во вражеском тылу и девать пленных нам было некуда, то все они шли под нож. Бойцы даже не стали врываться в казармы, просто БТ окружив их стали расстреливать дома из орудий, а пытавшихся выскочить из окон встречали пулеметные очереди. От взрывов снарядов загорелась казарма и те немцы, кто надеялся отсидеться внутри, теперь рванули наружу как тараканы, не желая сгореть или задохнуться в дыму. Наши бойцы расстреливали их без всякой жалости, так как это именно они бомбили не просто наших бойцов, а госпиталя и беженцев. Теперь, когда наступил час расплаты, бойцы не испытывали ни капли жалости к ним ибо у всех перед глазами были расстрелянные немецкими самолетами раненые, женщины и дети. Вся операция прошла за полчаса, живыми на аэродроме остались только три десятка наших пленных из БАО, которых немцы захватили в плен прямо тут. За эти дни они немного освоили немецкие юнкерсы и мессершмиты, к самим самолетам их конечно не подпускали в плотную, но доставляя к ним топливо и боеприпасы они видели, как немцы обслуживали самолеты. На аэродроме оказалось 27 лаптежников, 24 мессершмита и два транспортных юнкерса Ю-52, которые прилетели сюда вчера вечером и должны были сегодня улететь. Самолетов хватило всем, даже четыре найденные на аэродроме исправных ишака, кстати это было даже очень хорошо. Наши освобожденные пленные быстро заправили все самолеты, зарядили боеприпасы в пулеметы и пушки, а также подвесили бомбы. После этого их посадили в транспортные юнкерсы и все самолеты пошли на взлет. Четверка И-16 должна была сесть на нашем аэродроме первой и предупредить наших о посадке трофейных самолетов. Представляю себе картину, если трофейные мессеры и юнкерсы, как горох начинают садиться на наш аэродром, а наши ни сном ни духом. Могут ведь в таком случае и огонь открыть, а пострадать от своих уже у себя будет очень глупо. Отправив самолеты, капитан Миронов приступил к самой неприятной для него части операции. Капитан Волков приказал по завершении операции отрубить всем немцам головы и сложить их в кучу на аэродроме, а рядом вбить в землю заранее заготовленную табличку на немецком где крупным шрифтом было написано – «Willkommen nach Rußland» (Добро пожаловать в Россию). Ниже было приписано - это расплата за бомбежки наших госпиталей и беженцев.
Миронова просто мутило от такого приказа, хотя в глубине своей души он и понимал его целесообразность. Вид разбомбленных госпиталей и медсанбатов, расстрелянных с воздуха колонн беженцев, так и стоял у него перед глазами. Во время захвата аэродрома по складам не стреляли, а потому все запасы остались целыми. Дозаправив свои танки, двигатели то на них стояли самолетные в девичестве, остатки топлива загрузили в найденные тут же машины. Два топливозаправщика на базе ЗИС – 6, две полуторки и три немецких Опеля, в итоге почти 18 тонн авиационного бензина. Много это или мало, так все относительно. Даже для его роты из десяти БТ это почти 3 заправки, а для почти пяти десятков легких танков, которые смог собрать командир, так это всего по ползаправки выйдет. Вот и получается, что когда слышишь, то вроде и много, а как все танки заправлять, так совсем чуть чуть. До своих должно хватить, кроме того и на двух других аэродромах тоже должны захватить склады, а кроме этого и по дороге что попасться. Закончив всё, отряд собрался и повернул назад.
Немцы шли в очередную атаку, вон неторопливо ползли по полю их танки, объезжая подбитые в предыдущих боях своих товарок, а за ними густыми цепями шла пехота. Перед атакой немцы провели артобстрел и скоро должны были снова бомбить, а сил становилось всё меньше. От стрелкового батальона, который держал здесь оборону, осталась чуть больше роты, а от приданных в усиление двух противотанковых батарей всего три орудия и по 20-30 снарядов на каждое. Связи со своими не было, телефонный кабель где-то перебило и командир батальона, капитан Шульгин отправил исправлять обрыв своего последнего связиста.
-Командир, мы их не удержим. – Это политрук Иволгин реально оценил силы.
-Теперь точно не удержим, Сергей.
Говоря это, Шульгин указал на приближающиеся к месту боя самолеты, их было много, несколько десятков. Истребители закружили вверху, а ненавистные лаптежники, включив свои сирены, пошли в пикирование, вот только что-то они слишком рано стали атаковать, до позиций было еще метров триста. Вот от пикировщиков стали отделяться бомбы и падать прямо на атакующих немцев. Стали вспыхивать танки, а шедшая пехота поспешно залегла, когда среди её порядков стали рваться бомбы. Юнкерсы продолжали проводить штурмовку собственных порядков, поле стало затягивать дымом. Вот к веселью присоединились и мессершмиты, с них тоже полетели небольшие бомбы, а потом они сделали по паре заходов, штурмую свою пехоту и танки.