Но это был некий поворот в истории моих поисков. Я понял, никому верить нельзя в поиске ответа на вопрос, откуда взялся дар моего героя.
Ведь была еще и мама, которая прекрасно играла и пела.
А еще отец.
И дядя Самуил.
(Ответ о дарованиях знал старший брат Борис.)
На музыкальных инструментах Цали Симонович не играл. В короткие часы досуга рисовал — обычно карандашом и только одни орнаменты, что всех немного удивляло.
Еще он не имел склонности к пению, а вот дядя Самуил… (Тут следовало взять паузу и многозначительно посмотреть на слушателей.)
У дяди был музыкальный слух и, похоже, абсолютный. Он превосходно владел гитарой и мастерски аккомпанировал певцам, которых по воскресеньям приглашал к себе домой. Одним из самых экзотических дядиных инструментов, более подходящим для эротических рассказов Боккаччо, была мандолина. Каким образом она попала в дом, оставалось тайной. Своей техникой игры Самуил удивлял слушателей, добиваясь протяжного напевного звучания, как будто это была дудка, а не струнный инструмент. Дядя научился играть еще на семи других инструментах сам, без посторонней помощи, пользуясь только самоучителями, которых у него было навалом. Откуда он их брал, оставалось загадкой. Но послушать дядину игру по очереди на всех инструментах соседи любили. Для этого существовало воскресенье, когда хасиды развлекались, перемывая друг другу косточки — в общем, проявляли свои лучшие качества.
Дядя… тятя… дитя… да…
Жрец музыки, ее единственный бескорыстный служитель в городе, который не получал от этого ни гроша. Он пытался передать свою страсть племянникам, отчего казался им колдуном — по крайней мере, так говорили сами взрослые, а младшие Дунаевские этому верили. Достаточно было увидеть, как дядя Самуил брал в руки скрипку и играл.
О, как он играл!
Наверное, ангелы в раю так не играют.
Но не это было ответом на вопрос.
Пару лет назад во МХАТе имени Горького мы с продюсерами Геннадием Кагановичем и Вячеславом Кагановичем готовили концерт под названием «Коллайдер счастья». Звучала лучшая музыка Исаака Дунаевского из кино и оперетт. Были собраны лучшие исполнители. Центральный военный оркестр Министерства обороны РФ под управлением Сергея Дурыгина, сопрано Анна Новикова и Елена Терентьева.
Упоительный момент.
Я должен был быть маслом на этом бутерброде. Выходить перед каждым номером с каким-нибудь рассказом об Исааке. Надо было попасть прямо в сердце тысячам зрителей. А времени — не больше пяти минут на выход.
И я неожиданно вспомнил историю, рассказанную мне актером Владимиром Ляховицким. А может быть, это был какой-то потомок шута Менделевича?
Монолог был от лица Исаака.
«Меня часто спрашивают:
— В кого вы такой музыкальный? В папу?
— Если это можно назвать так, то „да“, в папу.
— Он пел?
— Нет, научил молча.
— Петь?
— Считать деньги, полученные за пение.
— А-а, — кивали головой, — значит, вы музыкальностью в маму?
— Маму… Мама вообще никогда не пела. Только мычала. Но думала, что поет.
— А в кого же тогда?
— В патефон дяди Самуила!»
Так я узнал не о человеке, а о патефоне. Дядя Самуил был единственным в Лохвице обладателем этого чудовища, в своем роде существа одушевленного. Я еще не знал, сколько все это тогда стоило.
Первое знакомство с музыкальной историей Исаак получил благодаря изобретению братьев Патэ. Как я уже сказал, по субботам, когда свечи благодарения были зажжены, семья собиралась в гостиной и дядя заводил свое сокровище. В череде музыкальных суббот бывали особенные дни, когда музыка звучала по-другому. Сначала, как крепость, воздвигалась тишина, а потом начинали литься звуки пополам со скрипом. Чудовищный раструб казался диковинным дуплом, из которого вылетают, как пчелы, пушистые мелодии. Они расползались по комнате, заполняя собой все вокруг, отчего становилось темно и душно. Исаак особенно любил чудесный романс, который исполнял чей-то завораживающий мужской голос. Уже позже я узнал, что это был романс Чайковского «Ночи безумные» в исполнении тенора Давыдова.
В такие дни Самуил устраивал музыкальные олимпийские игры. Он требовал назвать тональность, в которой исполнялись произведения, и имя композитора. Между братьями возникало настоящее соревнование. Свои любимые фрагменты дядя повторял по несколько раз, доходчиво объясняя слушателям, почему именно этот фрагмент останется в истории музыки. Надо думать, что именно тогда маленький Исаак тоже решил остаться в истории.