19. Итак, у души есть способы исследовать и познавать, ибо, устроенная по подобию всеохватной премудрости, она несет в себе подобие всех вещей. Потому философ{44} и определяет душу как подобие всех вещей. Чувством, как было не раз сказано, она исследует и постигает тела; воображением — подобия тел; рассудком — измерения тел, сходства несходных и несходства сходных; интеллектом — переменчивый дух, интеллигенцией — неизменного Бога. Душа, имея в себе силы, коими может исследовать всё, и посредством их будучи в своем существовании сходна со всем (хотя и едина), а именно, с землей посредством чувства, с водой посредством воображения, с воздухом посредством рассудка, с небосводом посредством интеллекта, с небом небес посредством интеллигенции, или же с металлами и камнями по сущности, с травами и деревьями по жизни, с животными по чувству и воображению, с людьми по рассудку, ангелами по интеллекту, Богом по интеллигенции, Творцу своему с благодарностью и хвалой воспевает псалом, восклицая: Дивно сделалось ведение Твое от меня, укрепилось, не возмогу к нему (Пс. 138:6). Говорится, что это ведение укреплено душой, потому что у нее нет для него сил, ибо она ослаблена тем, на что должна была взирать и чем обладать. Посему и в другом месте она жалуется и стенает: Постигли меня беззакония мои, и видеть не могу (Пс. 39:13). И в другом месте: Свет очей моих не со мною (Пс. 37:11). И в другом месте: Смущено от ярости око мое (Пс. 6:8).
20. Только глаза вожделения (а именно мужа, то есть духа) просвещены и открыты ради любопытства и глаза плоти, то есть жены, — ради удовольствия; око чувства и воображения смущено, так что видит менее ясно; око рассудка, так что еле видит; очи интеллекта и интеллигенции, так что почти ничего не видят. Ибо кто видит себя самого? кто познает себя, я имею в виду — образ и подобие Божие, по образу и подобию Божьему? Кто знает одну или другую из схожих вещей, знает обе; и кто не познал ту или другую, не познал ни одной. Итак, душа, которая посредством себя должна была познавать Бога над собой, потеряла познание себя в себе и ангела подле себя. Ибо ангелы сильны способностью интеллекта, видят друг друга и наши души, но для душ, со своей стороны, видимы в своей природе быть не могут, ибо ослаблена душа и не может отверзть око, чтобы их видеть. Поэтому, когда ангелы хотят явить себя людям, они, приняв тело, подчиняют себя чувству снаружи или же поддаются воображению посредством телесных подобий внутри.
В то время как чувство и воображение действуют в вещах природных, рассудок — в математических, интеллигенция — в богословских, интеллект не образует своей науки. Ведь бестелесная природа, бестелесные формы которой воспринимает постижение, помещается, как сказано, посередине между телом и Богом. У нее есть природные свойства, с которыми она тождественна и которые не могут быть ею воспринимаемы иначе как через отрешение (per abstrahentiam). Есть у нее акцидентальные свойства, которые, будучи отрешаемы и рассматриваемы в их собственной природе, принадлежат более высокому уровню и требуют разумения, которым узревается Бог. Ведь природные добродетели (virtutes), рассматриваемые в своей вышине и истоке, в их природной сущности, суть одно и высшее — начало всего, природа природ, сущность сущностей. Поэтому интеллект отходит частично в природную науку, частично в богословскую. Ведь что есть сущность справедливости, если не Бог, причастность Которому называется добродетелью? Сколько существует разновидностей причастности, столько и видов справедливости. Однако сущностная справедливость — одна: не качество, не акциденция души, но существующая в себе самой, причаствуемая духами, праведными по причастности ей; сии причастности суть справедливости, присущие духам, причем акцидентально.
Бог уловим (capabilis) для всякой вещи; можно быть Ему причастным по Его природному дару и по обладанию (ex usu) Им благодаря этому дару. Может быть Ему причастна всякая вещь относительно сущности, сообразно сущности — относительно соответствующего вида (species), сообразно тому и другому — относительно подобающего обладания. Ведь всё существует, а из этого очевидно, что бытие первично и основоположно во всякой вещи. Ведь то, что не существует, есть совершенно ничто; а когда вещь существует, она удерживается в каком-либо виде, или образе, или форме, благодаря которой она отличается от всякой другой вещи и по природе имеет в себе некий дар. Ведь ничто не существует ради ничего. Очевидно, что эти три вещи присущи всякому существованию, как некие следы высшей сущности, образа и дара, то есть троичности Отца и Сына и Святого Духа. Вечность есть в Отце, вид — в образе, польза — в даре{45}.