Столь же легко превратить обсуждение развития в предлог для тех или иных политических игр. Или даже для сведения каких-либо счетов — политических, идеологических и так далее.
Кто-то скажет: «А вы не шарахайтесь из крайности в крайность! Избегайте и метафизических абстракций, и участия в слишком злободневных дискуссиях». Мудрый совет… Только вот понятно, каков будет интеллектуальный продукт, если его создатели к такому совету прислушаются. Тот, кто будет избегать крайностей, никогда не получит никакого синтеза. Ибо синтез как раз и требует работы с этими самыми крайностями (тезисом и антитезисом — так ведь?).
И опять-таки кто-то скажет: «А тот, кто увлекается крайностями, не получит вообще ничего». Совершенно справедливая констатация. Увлекаться крайностями ни в коем случае нельзя. С ними надо работать. Весь вопрос в том, ради чего.
У меня на этот вопрос ответ есть. Я работаю с крайностями для того, чтобы построить политическую теорию развития. Именно политическую! Само это название — «политическая теория развития» — как раз и связывает крайности: теорию развития и политику.
Другой вопрос, зачем нужна политическая теория развития. Понятно, что, вообще-то говоря, она нужна. Но зачем она нужна сейчас? Почему сейчас есть особая необходимость в построении именно данной теории?
Академическому ученому такой вопрос покажется диким. Политическая теория развития — это «терра инкогнита». Желание посетить такую «терра» для ученого столь естественно… Но я не академический ученый. И никогда не стал бы десантироваться на эту «терра» из одного лишь интеллектуального любопытства. Не хочу сказать, что оно отсутствует. Но оно никак не исчерпывает мою мотивацию.
Мне кажется, что ход вещей неумолимо требует этой самой политической теории развития. Именно политической! Без нее мы можем оказаться в положении, не намного лучшем, чем в конце 80-х годов XX века. Мотив «не оказаться в этом гнусном положении» для меня ничуть не менее силен, чем самодостаточное интеллектуальное любопытство.
Я уже показал в самом начале исследования, что о развитии начал говорить Владимир Путин. И что только потом эта тема была подхвачена Дмитрием Медведевым. Хронологически это так. И политически тоже.
А еще я показал, что игру в преодоление бессубъектности (соединение развития как стратагемы с правящей партией) тоже начал Владимир Путин. Опять же, это не вопрос для обсуждения. Это несомненный факт.
Так какова же роль Медведева в предмете под названием «судьба развития»? Почему эту роль можно считать особой? Почему свой газетный марафон я назвал «Медведев и развитие»?
Вдумайся, читатель, стал бы Путин играть в игру под названием «превращение «зайчиков» в «ежиков»», если бы не было фактора по имени Медведев? Конечно, не стал бы. Приобрела бы проблема развития без Медведева политический обертон? Конечно, нет! Только появление Медведева позволило (безосновательно или основательно — неважно) говорить о Путине как творце ужасного (или благодатного) застоя и о Медведеве как возможном творце благодатной (или ужасной) оттепели. А ведь без этого разговора тема развития не приобретает собственно политического привкуса. И зачем тогда нужна именно политическая теория развития?
И, наконец, главное. Оперативная информация, к которой я апеллирую только в крайних случаях, но от использования которой не собираюсь отказываться, о чем предупредил читателя еще в методологическом введении, говорит о том, что очень крупные глобальные игроки рассматривают Медведева как римейк Горбачева. Является ли Медведев подобным римейком или нет — неважно. Важно, что «они» его рассматривают в качестве такового. А также то, что эти «они» очень влиятельны. Медведев может обмануть подобные ожидания, а может их подтвердить. Поживем — увидим. По мне, так буквальных повторов вообще не бывает, и Медведев похож на Горбачева не больше, чем Путин на Брежнева. Но ошибочные суждения крупных глобальных игроков и сил — это тоже фактор процесса.
В любом случае, появление Медведева на политической сцене находится в особом соотношении с политической (и именно политической) проблемой развития. Без Медведева проблема развития оставалась бы сентенцией, в лучшем случае, административно-управленческой установкой. Вместе с Медведевым она приобрела политический характер. И, что бы ни произошло завтра и послезавтра, такая метаморфоза проблемы развития уже не отменяема. Это случилось! Даже если все переменится любым образом, случившееся уже неизымаемо из истории, а значит, и из политики. Это очень важно, читатель.