Маленький человек…
Посетителю ИКЕА внушают, что хозяева дворцов — его братья по потребительской вере. Эти гламурные братья смотрят на маленького человека как на лоха и шваль. Они относятся к нему с презрением, которое не снилось никаким вандербильтам и морганам.
Это они вдруг спохватились и стали защищать «брата меньшого» от «мясорубок красных проектантов»? Вранье! Они и их информационно-пропагандистский сервис обеспокоены по сути лишь тем, чтобы ничто и никогда не прервало оргии в кремовом «храме имени Потребления». «И дольше века длится жор…»
Дворец… ИКЕА… Маленький человек… VIP-человек… А собственно, почему человек-то? Кремовый храм нужен для того, чтобы расчеловечить существо, именуемое человеком, чтобы уничтожить его амбиции. «По образу и подобию, говоришь? Щас как кремом накормим — и проверим, по какому он подобию, хе-хе-хе…»
«Человек — это звучит гордо» (Горький).
«Я человек с крупными запросами… Я зеркальным шкафом интересуюсь» (Маяковский).
А вот еще из того же произведения: «Он — победивший класс, и он сметет все на своем пути, как лава, и брюки у товарища Скрипкина должны быть полной чашей».
«Клоп» Маяковского оказался не фарсом, а кошмарным метафизическим пророчеством. Этот клоп начал расти, раздуваться до чудовищных, чуть ли не космических размеров. Он не может насосаться, потому что он существо с укрупняющимися запросами и брюки у него должны быть соответствующими. Иерархия потребностей сломана. Остался один — невероятно раздутый — нижний уровень этих самых потребностей. Но любой ученик Маслоу, любой психолог вообще скажут вам, что когда остается ТОЛЬКО этот нижний уровень (чье значение в иерархии никто не оспаривает), то человека нет, есть ЭТО. ЭТО во дворце… ЭТО в ИКЕА…
Для того, чтобы уничтожить ЭТО, не нужен никакой 1917 год. ЭТО само себя уничтожит. Существо, имеющее лишь одну мотивацию — пересесть из «мерседеса» в «бентли», из «бентли» в «ролс-ройс», а из «ролс-ройса» неизвестно куда, — может только сожрать все на свете. И окружающих, и себя.
1917… 1937… Все это не имеет никакого отношения к тому, что составляет содержание сегодняшнего процесса. «Перестройке» удалось запустить регресс. Борьба с регрессом — это не классовая борьба, не хилиастическое восстание, не национально-освободительная борьба и не буржуазная революция. От регресса отстраняются, как от скверны. От него уходят в социальные и культурные катакомбы. Его кремовому храму противопоставляют не мускулистую руку (какая рука, если регресс все уже подорвал — устойчивые формации, классовую структуру?). Его храму противопоставляют свою альтернативную социальную и культурную метафизику — метафизику развития.
Иногда продуманный альтернативизм спасает цивилизации, поддавшиеся регрессу. Иногда, но не всегда. Надо говорить правду. Не всегда удавалось решить данную задачу цивилизациям, с которыми случилось такое несчастье. Но, если мы не ужаснемся масштабу вызова, если подменим правду о негарантированности спасения криками о национальном возрождении, мы лишимся даже имеющихся шансов на выход из ситуации. Не для того ли, чтобы мы не ужаснулись реальному вызову, нас пытаются ужаснуть вампуками на исторические темы?
Лобное место. На нем стоит Россия и хлещет себя бичами морального самоистязания. «Ах, зачем я, негодная, так расправилась с несчастной царской семьей!» Рядом стоят бывшие работники ЦК КПСС и других активов перестройки. И хлещут, хлещут страну теми же бичами. Мир, изумляясь, на это смотрит. Весь мир дивится этому диву. А уж как Китай дивится, так дальше некуда. Он уже двадцать лет изучает нашу перестройку. Не как позитивный опыт, а как то, чего ни в коем случае нельзя допустить. Сторонится этого опыта — и развивается. Развивается — и еще более сторонится.
Рядом с Лобным местом стоит глашатай, странно похожий лицом на Александра Сергеевича Ципко. И читает (цитирую): «Парадокс состоит в том, что наш бывший президент Путин, говоривший, что лежащие в основе «красного проекта» коммунистические идеалы были «пустыми идеалами», что на самом деле эти идеалы были чудовищами, которые уничтожили миллионы, причем самых талантливых, самых одаренных, самых независимых представителей российской нации, никем не услышан».
Вы все поняли? Путин никем не услышан, кроме Ципко! С одной стороны, это правильно. Ведь Ципко — это Аппарат. А Аппарат — он ведь еще и слуховой аппарат. Хотя и не только. С другой стороны, что значит «никем не услышан»? Понятно, что мною не услышан и мне подобными. А начальники? Начальник всегда слышит лучше, чем подчиненный. Лучше всех Генсека слышит секретарь по идеологии. Чуть хуже — завотделом ЦК. Еще чуть хуже — консультант международного отдела ЦК. Консультант международного отдела ЦК всегда слышит лучше, чем Кургинян, тут спору нет. Но он слышит хуже, чем завтоделом. Неужели завотделом не услышал Путина? И тот, кто над ним, не услышал Путина? Определенно, аппаратный сбой (читай «В исправительной колонии» Кафки).