Наконец боль в плече и боку утихла, мышцы постепенно оцепенели. Он все видел и слышал, хотя лежал, словно труп, не чувствуя своего тела. Он даже не зажмурился, когда йети замахнулся гнилой корягой с явным намерением размозжить ему голову. Но, очевидно успокоенный неподвижностью жертвы, великан опустился на корточки в нескольких футах от Джека и отбросил теперь уже ненужную корягу. Склонившись над Джеком, йети выискивал в его лице признаки жизни, безжалостно тыкая длинным указательным пальцем в травмированные ребра. Если бы не анестезия, Джек, конечно, закричал бы от боли.
Йети взял его за лодыжку и, словно трофей, поволок вниз по склону к сородичам. Те застучали ладонями по земле, заухали и заревели, выражая свое восхищение. Джек резонно предположил, что тащивший его йети был вожаком, ибо при нем даже самец с серебристо-красной шерстью вел себя смирно.
Вожак зарычал, изобразил руками хватательное движение, словно срывал цветок, затем сунул пальцы в рот. Это действие он повторил несколько раз. Остальные йети одобрительно завопили и знаками что-то ответили ему. Эти существа общались на языке жестов.
Джек не сразу сообразил, что они замышляют. Потом в памяти всплыла статья из «Нэшнл джиографик», в которой рассказывалось о плотоядных шимпанзе, и он ужаснулся.
Вожак сорвал панель управления с груди Джека и принялся ее жевать, пробуя на вкус.
Йети тоже были плотоядными существами. Они собирались его съесть.
Как только Хурке Гурунг спустился в расселину, остальная команда, за исключением Джеймсона и шерпов, двинулась в передовой лагерь. Небо затянуло тяжелыми от снега свинцовыми тучами; поднялся сильный ветер.
— Ты куда? — спросила Свифт у Джеймсона, направившегося к расселине.
— Я сейчас. Хочу с помощью шерпов кое-что сделать.
Свифт с подозрением смотрела на металлические пластинки в форме лопаточек, свисавшие с мотков проволоки, которые Джеймсон держал в руке.
— Что это? Что ты задумал, Майлс?
— Не задавай лишних вопросов, — ответил зимбабвиец с улыбкой маньяка на лице. — Скоро сама все увидишь.
Церинг с несколькими другими шерпами уже работал в снежно-ледяном лабиринте, ведущем к черной расселине.
— Ты закрепил ледобуры? — осведомился Джеймсон у Церинга.
— Да, сагиб. Сделал все так, как вы сказали, — устало ответил Церинг, все еще не понимая, что у Джеймсона на уме.
— Отлично. — Зимбабвиец показал на большую брезентовую сумку, которую шерпы принесли из БЛА. — В этой сумке сеть. Мы закрепим ее над расселиной.
— А йети ее не порвет? — поинтересовался Церинг. — Хурке сказал, что йети очень сильный.
— Последний раз я ловил в эту сеть овцебыка. И поверь мне, если уж она не расползлась под овцебыком, то йети тем более выдержит. Один ее конец мы закрепим на ледобурах, а второй — на противоположной стороне на якорях.
— Да, сагиб. Мы уже связали вместе несколько лестниц, как вы просили, но…
— Тогда мне тоже пора обвязываться. — Джеймсон затянул веревку на поясе. — Пошли. Хорошо бы управиться до темноты.
Они зашагали к тому месту, где через пропасть были перекинуты связанные алюминиевые лестницы. Джеймсон остановился, разглядывая шаткий мостик, и через минуту провозгласил его шедевром инженерного искусства.
— Хорошая работа, ребята, — сказал он. — Ладно, держите веревку.
Джеймсон поставил ногу на первую перекладину. Несмотря на страховку, от Джеймсона требовалось незаурядное мужество, чтобы балансировать над пропастью, плохо представляя, сколь глубока разверзшаяся под ним бездна. Но иногда неведение предпочтительнее.
Перейдя на другую сторону, Джеймсон принялся закреплять якоря. Убедившись в надежности креплений, он протянул над пропастью сеть, опустив ее чуть ниже края расселины.
— Видите? — крикнул Джеймсон. — Как только йети прыгнет сюда, он наш. — Он вызвал по рации Гурунга: — Хурке, как у тебя дела?
— Хорошо, Джеймсон-сагиб. Спасибо.
— Я просто хотел предупредить тебя. Мы поставили сеть на случай, если йети прыгнет на карниз. Ты ведь не хочешь, чтобы кто-нибудь из них пошел за тобой по пятам?
— Конечно, нет, сагиб.
— Тогда дай знать, когда пойдешь назад. Мы уберем сеть с твоей дороги. Это займет самое большее полчаса.
— Хорошо, сагиб. Спасибо.
Перебравшись на другую сторону, зимбабвиец извлек из рюкзака длинный цилиндр и прикрепил его к одной из веревок, на которых висела сеть.
— А это что такое, сагиб?
— Это? — Джеймсон ухмыльнулся. — Это будильник.
Все еще парализованный, Джек лежал, слушая болтовню йети. Вожак задумчиво жевал панель управления, и Джек решил, что его жизнь зависит от этой пластиковой коробки. Если вожак сочтет, что остальные части добычи столь же неаппетитны, возможно, ужин не состоится.
Вожак перестал жевать, разломил коробку, словно кусок хлеба, на две половины и принялся с любопытством перебирать микросхемы и провода.
Для Джека это зрелище служило слабым утешением. Он молился о спасении, вспоминая, сколько времени после выстрела Джеймсона оставался в неподвижности снежный барс. Вдруг он почувствовал, что его ресницы задрожали. Значит ли это, что к нему возвращается способность двигаться? Джек попытался моргнуть, и у него получилось. Да, он выходит из оцепенения. Сердце радостно подпрыгнуло в груди. А вместе с тем вернулась боль в ребрах. И тут к нему снова подошел йети с седой спиной.
Облизав губы, вожак склонился над Джеком, обнюхал его голову, потом залез пальцем под застежку воротника и принялся увлеченно защелкивать и расщелкивать ее. Йети забавлялся с воротником две-три минуты, и за это время Джек полностью восстановил контроль над телом, но продолжал изображать труп, приберегая силы для решающего момента. Он надеялся, что йети при виде внезапно ожившего врага на какое-то время остолбенеет, что даст ему возможность ускользнуть из леса.
Обнажив зубы, вожак нагнулся к шее Джека. Теперь или никогда!
Джек взмахнул здоровой рукой и вскочил на ноги.
Йети отпрянул и с пронзительными воплями и хрюканьем помчался прочь сквозь подлесок. Остальные ринулись за ним следом, ломая кусты и молоденькие деревья.
Джек на подкашивающихся ногах поднялся по скату и поплелся к пещере. Нельзя было терять ни секунды. Как ни странно, поврежденный костюм все еще его согревал. Надолго ли хватит тепла, Джек не знал, но понимал, что должен двигаться, поскольку и без того низкая температура продолжала падать. Хорошо еще, что в пещере нет ветра.
К его удивлению, лампочка на шлеме зажглась сразу же, едва он ступил в темноту. Значит, одной проблемой меньше. Иначе трудно представить, как бы он стал пробираться по карнизу в кромешном мраке. Правда, прежде предстоит спуститься по ледяному склону на сам карниз. Ледоруба нет, от одной руки вообще никакого толку. Так недолго и свалиться на дно пропасти.
Джек сел на верхний край склона, собираясь с силами, потом сделал глубокий вдох, морщась от боли в ребрах, и, оттолкнувшись, начал сползать вниз.
Он скользил слишком быстро. Навстречу понеслась пропасть. Джек закричал в ужасе и в последнюю секунду, когда уже был уверен, что летит в бездну, вонзился кошками в лед.
Задыхаясь от десятикратно усилившейся боли в ребрах, Джек услышал свист, звучавший все громче и громче, но тут он провалился в пропасть забытья, еще более темную и глубокую, чем расселина, в которой он находился.
Джеймсон влез в самую большую палатку, где Свифт на примусе варила мясной бульон.
— Отведаешь? — предложила Свифт. — Я добавила туда хереса.
— Херес! Боже праведный, наконец-то я вернулся в цивилизованный мир. Давай скорей.
Мак не выпускал из рук рацию, отслеживая продвижение Хурке по расселине.
— Где Ютта? — поинтересовался Джеймсон.
— В другой палатке, — ответила Свифт, подавая Майлсу чашку с горячим бульоном. — Спит. Я тоже поем и пойду спать. Нет смысла сидеть и переживать за Джека. Ему этим не поможешь.