Когда в первозданном состоянии Адам желал знать одного только Бога и жить только для того, чтобы быть подобным Ему, Его свободной воле, тогда, как мы увидели, он пребывал в согласии со своей природной волей, не выходил за пределы нормы, или логоса, своей природы и непроизвольно стремился ко Благу. Поскольку через грех человек приобрел знания о добре и зле, постольку осуществление свободы воли перестает быть простым, распадается на неопределенные размышления и теряет себя в запутанном дуализме добра и зла. Омраченный страстями, обманутый воображением, человек на самом деле более не имеет непосредственного знания о благе. Путая добро и зло, часто принимая зло за добро и наоборот, он в своем выборе подвержен постоянному риску ошибиться[557].
Эта обсуждающая свобода есть искаженная форма той изначальной свободы, которую человек имел в своем единстве с Богом. Она даже является отрицанием этой [изначальной] свободы, ибо падший человек, отделив ее от природной воли, устремленной ко благу, использует для совершения зла и, как это ни парадоксально, заставляет служить своему собственному порабощению. Отвернувшись от собственной природы, человек движим более не самим собой, а тем, что ему чуждо; им завладело противоестественное, то есть зло.
Из-за злоупотребления свободой человек становится рабом греха[558], пленником желаний и чувственных удовольствий, к которым устремлен[559], он находится в услужении у ложных божеств, которых сделал из тварных вещей[560]. Святые отцы постоянно показывают, как падший человек, даже тогда, когда ему кажется, что он свободен или освобождается, остается рабом. «Итог этой неподходящей свободы — суровое рабство»[561], — замечает преподобный Исаак Сирин. Падший человек на самом деле прикован к плоти[562], руководим ее законом[563], служит ее чувствам[564], претерпевает тиранию желаний[565], подчиняется поиску удовольствия и страху перед страданием[566], является рабом своих пороков[567] — одним словом, рабом своих страстей[568]. Последние имеют над человеком поистине тираническую власть, его душа находится у них в плену[569]. В таком состоянии человек более не является самим собой. На нем всецело паразитируют страсти, впущенные в него грехом. Человек, движимый этими устремлениями, чуждыми его исконной и сущностной природе, является душевнобольным. Собственно говоря, действует уже не он — это в нем живет закон греха[570].
Человек, порабощенный собственными страстями, является также рабом диавола и бесов. Он находится не только под влиянием, но даже подчинен и раздавлен тиранией лукавого[571]. Преподобный Исаак Сирин отмечает, что «тот, кто не подчиняет Богу собственной воли, подчиняется Его противнику»[572]. Преподобный Макарий Египетский так описывает двойное рабство, которое человек терпит от страстей и сил зла: «Со времени грехопадения и изгнания из земного рая человек опутан в два ряда. Одни путы происходят от самой жизни, от сопряженных с ними дел, от любви ко всему видимому. Изнутри душа опутана, окутана, скована зловредными духами, которые удерживают ее во мраке»[573]. Очевидно, имеет место прямая связь между этими двумя видами уз: оттого, что человек живет во зле, бесовские силы имеют над ним такую власть; через эти страсти он открывается им и позволяет им жить в себе[574].
В таком состоянии не много уже остается от исконной свободы человека. Если в Боге и в добродетели человек руководил собой сам в соответствии с природой и приобщался верховной воле Бога, то, отвратившись от нее и живя противоестественно, он уже действует не сам, но в нем действует чуждая, овладевшая им природа, которую составляют страсти, перекрывшие грехом подлинную природу, повелевающие ею и паразитирующие на ней.
568
Это утверждение, согласное со Священным Писанием (ссылки на него даны выше), очень часто встречается у святых отцов. В следующей главе мы встретимся с ним не раз. См., например: