6. ПАТОЛОГИЯ ВООБРАЖЕНИЯ
Воображение (φαντασία) — это одна из познавательных способностей человека[652], притом одна из самых элементарных[653]. Ее естественное назначение состоит в том; чтобы дать человеку возможность представлять себе чувственно воспринимаемые вещи как таковые[654]. Следовательно; воображение напрямую связано с ощущением[655] и чувственной сферой[656]. Оно преобразует ощущения в образы и позволяет человеку иметь представление о том, что он воспринимает, в виде образа[657]. В сочетании с памятью воображение позволяет также представлять себе воспоминания, оставшиеся от воспринятого[658].
Воображение — это не только способность преобразовывать ощущения в соответствующие образы и воспроизводить их тогда, когда они приходят на память, но и способность производить новые образы, сочетая множество образов целиком или по частям.
Таким образом, воображение способно принимать троякую форму воображения производящего, воображения воспроизводящего и воображения творящего[659], причем каждая из этих форм опирается на предшествующую. На основе двух последних форм, в особом состоянии сна, воображение порождает сновидения[660].
В первозданном состоянии человек обладал воображением, связанным исключительно с представлением существующих, чувственно воспринимаемых творений. Незаменимая в рамках необходимых взаимоотношений человека с творениями, эта способность не становилась тем не менее препятствием для его отношений с Богом и не отвращала человека от Него[661], ибо тогда человек был бесстрастным и, пребывая в том состоянии, в котором был сотворен, не знал «дурного воображения», которое «противно… простому и прямому действию ума»[662]: порожденные воображением образы оставались «простыми», то есть не имели никакой связи со страстями[663] — не возбуждали страстей[664] и не были порождаемы ими. Поэтому такие образы могли иметь место в рамках естественного созерцания (φυσικὴ θεωρία)[665], оставаясь проницаемыми для логосов (или духовных причин) существ и для Божественных энергий, которые непосредственно воспринимались и созерцались умом Адама, представлявшего себе творения. Они помогали ему прославлять Бога в Его творении и соединять с Ним творение по Его замыслу[666]. Таким образом, человек в первоначальном состоянии располагал «благим воображением»[667], «обращая ко благу» его движения[668] соразмерно использованию образов творений для того, чтобы возрастать самому и возносить творения к Творцу.
Из этого «благого воображения» во сне рождались «благие мечтания»[669]. Поскольку человек был бесстрастным, этим мечтаниям была свойственна чистота, они состояли из образов или сочетаний «простых» образов, которые свидетельствовали о здоровье его души, как указывает на это преподобный Максим Исповедник: «Когда душа начинает чувствовать себя здоровой, тогда образы во время сна начинают являться к нему простыми и не смущают»[670]. В рамках естественного созерцания эти мечтания принимали, кроме того, форму сновидений[671] — форму устойчивых, четко структурированных и соподчиненных совокупностей образов[672], внушаемых Богом и наделенных определенным духовным смыслом, возносящих человека во время сна к Богу своим символическим характером. Как преподобный Максим Исповедник пишет о «простых» мечтаниях, так же блаженный Диадох Фотикийский замечает о подобных сновидениях, что они свидетельствуют о здоровом состоянии души: «Сны, являющиеся душе по любви Божией, — это несомненный признак здоровой души»[673].
Обретая свое место в рамках естественного созерцания, воображение все же должно быть исключено из него в том, что касается прямого богопознания, поскольку Бог трансцендентен по отношению ко всему сущему и, следовательно, к любому процессу мышления, ко всякой мысли и уж тем более ко всякому представлению в форме образа или фигуры[674]. «Сказано, что никакого воображения не должно быть пред Богом. Ибо Бог есть просто раз и навсегда превыше всего и за пределами всякой мысли»[675], — пишет толкователь Дионисия Ареопагита. Итак, духовное возрастание подразумевало преодоление этого благого воображения наряду с преодолением чувственно воспринимаемого мира. Поведение первого человека по отношению к воображению соответствовало тому, что описывают святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы, упоминая тех, кто, будучи обновлен во Христе, достиг первоначального состояния человечества и движется по пути праотца Адама к совершенству, которое Бог предназначил для человека, сотворяя его: «Те, кто возросли, со временем отвергают всякое воображение — как благое, так и дурное. Они удаляются от него. Как воск тает на огне, так они обращают его в пепел и уничтожают чистой молитвой, избавлением и совлечением ума от всякой формы, ибо стремятся просто к Богу и… принимают Его и сливаются с Ним в одно целое вне образов»[676]. Единство с Богом в созерцании, как мы далее увидим более подробно, на самом деле возможно только в чистой молитве, то есть в такой молитве, которая подразумевает, с одной стороны, бесстрастие, а с другой — отсутствие каких бы то ни было представлений, помыслов и, в первую очередь, любых образов[677], относящихся не только к чувственным и/или человеческим[678] вещам, но и к Самому Богу[679].
655
Ср.:
659
Творческое воображение означает, в широком смысле, способность человека к творчеству или изобретению, которая часто задействует разум более, нежели собственно воображение. Здесь мы будем описывать только воображение в узком смысле, то есть способность к созданию образов.
663
Так, прп. Максим Исповедник утверждает, что когда душа «в добром здравии, тогда и образы» ей предстают «простые и не несущие смятения» (Главы о любви 1, 89). Ниже он говорит о бесстрастии перед образами вещей (Там же. 1, 91).
669
О различении «хороших снов» и «снов худых» см.:
672
Ср.:
674
Ср.:
677
См., например:
678
Ср.:
679
Ср.: Апофтегмы Am 181, 10;