Выбрать главу

Но хотя тело здесь и задействовано непосредственно, чревоугодие не проистекает прямо из его потребностей: доказательством служит то, что желание часто превосходит потребность, иногда даже слишком, особенно в случае булимии[928], что также позволяет рассматривать чревоугодие как страсть души. И Евагрий[929], и преподобный Максим Исповедник называют его страстным помыслом[930]. Тело выступает здесь именно как орудие для осуществления желаний души[931]. Евагрий пишет следующее: «Не к добру пространно питающие плоть свою… на себя самих после сего пусть жалуются, а не на нее»[932].

Речь в данном случае идет совсем не о том, что пища сама по себе является нечистой или дурной или что сама функция питания несет в себе нечто греховное, в силу чего чревоугодие может рассматриваться как страсть, ибо Христос сказал: Не то, что входит в уста, оскверняет человека (Мф. 15, 11), и апостол Павел учит: Всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (1 Тим. 4, 4). Ненависть к продуктам питания как таковым, восприятие их как зла было бы «мерзостью и чистым бесовством»[933], уточняет блаженный Диадох Фотикийский, прибавляя: «Вкушать пищу и пить, благодаря Бога за все то, что подают и смешивают, ни в коем случае не противоречит правилу учения, ибо всё… хорошо весьма (Быт. 1, 31)»[934].

Итак, страсть чревоугодия заключается не в пище как таковой, не в ее качестве, но в способе ее употребления, как указывает святитель Григорий Великий: «Порок не в пище, но в способе ее вкушения. Вот почему вполне возможно вкушать тонкие яства без какой-либо вины, в то время как потребление гораздо более грубых блюд может быть запятнано грехом»[935].

Страсть заключается не в самом акте вкушения пищи, а в намерении, которое руководит действием, и в цели, которую ставит перед собой человек, потребляя пищу. «Что же касается употребления пищи, то кушать по потребности и кушать для услаждения — дело одинаковое, а грех заключается в намерении»[936], — уточняет авва Дорофей. Итак, страсть состоит в некоем отношении человека к пище и питанию, а точнее, в отклонении от их естественного конечного предназначения. Бог дал людям пищу с определенной целью, и если извратить употребление этой пищи и пагубно ею пользоваться, то она будет служить другим целям. «То, что мы едим, создано с двойным намерением: питать и лечить нас[937]. Вкушать пищу для других целей значит пагубно использовать данное нам Богом ради нашей пользы»[938], — пишет преподобный Максим Исповедник. Человек уважает естественную конечную цель пищи и питания, когда он ест по необходимости, чтобы поддерживать и сохранять свою телесную жизнь, чтобы сберечь или приобрести телесное здоровье. Однако человек противоестественно использует пищу и присущую ей питательную функцию, если делает их средством наслаждения[939].

Итак, чревоугодие заключается не в хотении пищи как таковой, а в том желании, которое может возникнуть при ее употреблении. Вот почему злоупотребление, составляющее эту страсть, заключается не только в том, чтобы питать себя за пределами строго необходимого для телесных нужд, но и в том, чтобы стремиться к удовольствию в том же необходимом.

Посредством страсти чревоугодия человек совершает зло, ибо, стремясь к наслаждению в пище, он ставит желание пищи и удовольствие от ее потребления перед стремлением к Богу, и, отдаваясь этому плотскому удовольствию, он отвращается и лишает себя наслаждения более высокими, духовными благами.

В основе чревоугодия лежит идолопоклонство: люди, отдающиеся этой страсти, имеют богом своим чрево, как сказал апостол Павел[940]. «Именно чрево — чувственный бог того, кто является рабом своего желудка», — продолжает эту мысль святитель Григорий Палама[941]. Действительно, из-за чревоугодия человек приносит жертву не Богу, а желудку и устам. Он делает чувство вкуса и питательные функции организма центром своего бытия, сущностью самого себя и, в некотором смысле, низводит себя до их уровня. Он делает из еды предмет главнейшей заботы, а в некоторых случаях — даже почти исключительной, пренебрегая, таким образом, тем, что должно его занимать и беспокоить в первую очередь. Вместо того чтобы служить одному только Богу, человек поклоняется чревоугодию и на него переносит свои желания, которые должны быть направлены только на Бога. С другой стороны, из-за страсти чревоугодия пища приобретает значение сама по себе и служит чувственным удовольствиям вместо того, чтобы восприниматься как дар Божий и служить прославлению Того, Кто ее создал. В этом обстоятельстве равным образом заключается отклонение от естественной конечной цели человека, состоящей также в благодарении Бога.

вернуться

928

Ср.: Иоанн Лествичник, прп. Лествица 14, 30.

Булимия — психическое расстройство, в основе которого лежит чувство неутолимого голода, сопровождающееся слабостью. Больного булимией характеризует невероятный аппетит, который невозможно утолить. — Примеч. ред.

вернуться

929

Евагрий Понтийский. Практик 6; 7.

вернуться

930

Максим Исповедник, прп. Главы о любви 2, 59.

вернуться

931

Симеон Новый Богослов, прп. Огласительные беседы 25, 75–79.

вернуться

932

Евагрий Понтийский. Практик 53.

вернуться

933

Диадох Фотикийский, блж. Подвижническое слово 43.

вернуться

934

Там же. 44.

вернуться

935

Григорий Великий, свт. Моралии на Иова 30, 18.

вернуться

936

Дорофей Газский, прп. Душеполезные поучения 15, 162.

вернуться

937

Ср.: Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические 7.

вернуться

938

Максим Исповедник, прп. Главы о любви 3, 86.

вернуться

939

Ср.: Григорий Великий, свт. Моралии на Иова 30, 18; Иоанн Кассиан, прп. О правилах общежительных монастырей 5, 7; 8; 14; Дорофей Газский, прп. Душеполезные поучения 15, 162.

вернуться

940

См. Флп. 3, 19.

вернуться

941

Григорий Палама, свт. Триады в защиту священнобезмолвствующих 2, 3, 6.