У двери он остановился, поднимая цветы к своему лицу и вдыхая их, словно их запах был самый лучший на свете.
- Дорогая леди, я сохраню их в память о вас и буду беречь, так как не берег ни одну еще вещь! Да что там вещь - жизнь! - Изрек он и, сделав поклон, при этом чуть ли не заметая цветами пол, вышел, оставив ошарашенную девушку сидеть на кровати.
***
Данган влетел в зеркальную комнату, где над картами склонился Тиманэш. Маг нисколько не отреагировал на появление императора, все так же продолжала задумчиво водить по линиям карты.
- Что-то случилось? - Император был сосредоточен и серьезен. Кинув на стоявший у стены стол две огненные лилии, он подошел к Тиманэшу, попутно освобождаясь от удушливого платка на шеи.
Альбинос кинул короткий взгляд на цветки и вернулся к карте, вычисляя координаты, что-то отмечая карандашом и водя угловатой линейкой.
- Кому ты опять насолил, что вызываешь такое отвращение? И судя по количеству цветов, желают еще и смерти. - Невзначай спросил маг, так же неотрывно смотря на карту.
Император сел на кресло, подложив руку под подбородок и закинув ногу на ногу, непрерывно наблюдал за действиями Тиманэша.
- Ты думаешь, они в горах?
- Много указывает на это, - коротко бросил маг, как всегда не сильно вдаваясь в подробности.
- Лилии от Виктории. Правда, это мило с ее стороны?
От неожиданных слов Дангана, маг непонимающе и удивленно взглянул на него.
- Угу, - усмехнулся Элестэй, подтверждая. - Обязательно засушу их на память!
- Похоже, я ее недооценивал - это самая оригинальная девушка из всех, что ты умудрялся приводить. - Изрек, наконец, маг, проводя еще одну короткую линию.
- Я сам не ожидал! - На лице Элестэя играла довольная улыбка, похоже, его вся это ситуация веселила. - Как ты думаешь, чтобы мне сделать, чтобы она меня простила?
Тиманэш снова посмотрел на императора, и его выражение лица не было лишено скептицизма.
- По большому счету, ей не за что тебя прощать, - ответил маг и так понятные вещи.
- Но я и не говорил о честном прощение! - Император еще шире улыбнулся, и на этот раз в его мимике проскользнула жесткость.
- Заставить? - Спросил альбинос, не отрываясь от дела, подходя к другому столу, который находился около длинного зеркала. Проведя рукой по холодной поверхности зеркала, маг что-то прошептал, вырисовывая пальцем по верхнему краю символы.
- Принуждение - это не интересно и грубо, Тиманэш! - Отозвался император, подходя к карте с отметками альбиноса.
На миг оторвавшись от дела, Тиманэш взглянул на Элестэя.
- У нее больше нету братьев, чтобы использовать шантаж, - ответ мага не был лишен иронии, и это вновь позабавило Дангана.
- Да, стоит придумать что-то другое.
- И ты намекаешь на то, чтобы я тебе что-то придумал? - Тиманэш недоверчиво взглянул на Элестэя.
- Нет, пожалуй, я сам справлюсь - в любовных делах я все-таки понимаю больше тебя. Намного...
Альбинос снова изучающе смерил взглядом императора, слегка улыбнулся от его слов, но ничего не сказал. Зеркало как раз показало размытую картину.
- Как я и говорил, они спрятались в расщелине, - сообщил маг, наблюдая за вражеским войском.
- Глупцы, - император подошел к зеркалу, хищно смотря на его изображение. - Когда расправишься с ними, разговоришь их предводителя?
- Непременно! - Отозвался маг, на лице котором уже играла холодная жестокая неприступность. Его взгляд пал на стол, где покоился уменьшенный макет Антэайской Империи и пары десятков фарфоровых мисочек с разными содержаниями. Взяв из одной из них пару камушек из той же породы, что и горы с изображения показанного зеркалом, Тиманэш бросил их на макет, туда, где была расщелина. Альбинос громко зачитал заклятие. Император же улыбнулся про себя, выходя из комнаты: не было смысла мешать магу, тот и сам со всем прекрасно справится. Почему-то его больше интересовала Виктория. Посмотрев на огненные лилии, которые он забрал с собой, обозначающие отвращение и ненависть, Элестэй вдохнул их запах, будто на них все еще оставался аромат Виктории. Пока что он принял единственное верное решение: опять ей дать время побыть одной.
А что если ее вообще изолировать от общества? Тогда она будет рада хоть какой-то компании, даже его...
***
Элестэй оставил Викторию и для нее потекли дни, к которым она уже стала привыкать. Дни без смысла. Без дела. Без свободы. Полные одиночества и тоски.
Ее новые апартаменты давили на нее своей напыщенной роскошью. Золотая клетка, в буквальном смысле этого слова, ограничила ее доступ к саду. Лили, которая пришла к ней утром сообщила ей ужасную весть, что впредь ей запрещено куда-либо выходить из своих покоев. В том числе сад и столовую.