- Если вас послушать, то среди этих эйджел царит всеобщее счастье, почти что коммунизм, - с сомнением произнес Фрунзе.
- Никакого всеобщего счастья там нет, как и при любой разновидности первобытнообщинного строя, - ответил я, - да и коммунизм у эйджел - совсем не тот, к какому надо стремиться. В русской галактической империи добились довольно неплохих результатов, соединив социалистические принципы устройства общества и абсолютную монархию, встроив в эту структуру специалистов эйджел на тех местах, где они оказались незаменимы. Думаю, что всем прочим мирам тоже следует пойти таким же путем.
- Не думаю, что для нас будет приемлемо возвращение к абсолютной монархии, - резко ответил мой собеседник. - Этот этап мы прошли, и, надеюсь, навсегда.
- Ой ли? - деланно удивился я. - А как тогда воспринимать товарища Ленина? Ведь если бы не он, то и Октябрьское восстание не могло бы состояться, ибо сколько в ЦК было крикливых самодовольных самцов, столько было и мнений, да и после того, как большевики взяли власть, ситуация отнюдь не улучшилась. Троцкий гнул свою линию и никого не слушал, Свердлов свою, а Бухарин свою, и все они готовились к краху Советской власти и бегству в далекие палестины. И только товарищ Ленин своей волей и энергией сумел удержать в целостности этот расползающийся тришкин кафтан, сориентировав партию не на разгром и бегство, а на решающую победу идей Октября. Кто он тогда после этого, как не советский монарх? И товарищ Сталин, наследовавший товарищу Ленину, также в исторической перспективе выглядел скорее как абсолютный монарх, чем предводитель большинства в ЦК, и только это свойство позволило ему вести советский народ через все испытания от победы к победе. А вот когда товарищ Сталин умер, то наступило время представителей большинства, которые всего-то за тридцать пять лет довели ранее вполне процветающую советскую систему до цугундера. Социализм вообще-то, если брать исходный смысл этого слова, это правление в интересах всего общества, а не отдельных партий или классов, буржуазии или же пролетариата и беднейшего крестьянства. Мне известно как минимум два мира, где российский монарх, пусть даже с посторонней помощью, сумел рывком поднять себя над угнетающими классами и повести свой народ к лучшему будущему. Да и я сам тоже провел подобные преобразования в двух мирах, постаравшись по максимуму подружить абсолютную монархию и большевизм...
Михаил Васильевич призадумался, и как раз в этот момент первопризывная амазонка Аканта доложила нам, что главные пленники пришли в себя. Что ж, значит, пришло время идти и вершить разбор полетов.
Четверть часа спустя, там же, угловая комната на втором этаже
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Едва только мы с Фрунзе и Махно вошли, гражданин Карелин сразу узнал мою персону, и аж позеленел от испуга, попятившись в угол. А ведь мог бы сразу догадаться, что этого дела я так просто не оставлю. Дивизия Неверовского в Киеве два месяца тоже не груши околачивала, да и чтобы прихлопнуть Маннергейма вместе с его правительством, я время и возможности все же нашел. Вой боли, ужаса и разочарования после того удара сейчас стоит по всему миру, и не услышать его мог только глухой. А так оно, наверное, и есть, ибо сюда, в Одессу, крики и вопли страдальцев из Европы в это суровое время просто не доносятся. Вот поэтому человек так удивлен моим возвращением после месячного отсутствия.
Муравьев и второй его подельник, в котором Истинный Взгляд убедительно опознал предводителя одесских левых эсеров гражданина Арнаутова Василия Алексеевича, с удивлением смотрят на перепуганного Карелина. Мол, что это за троица зашла, и тут же один из ведущих идеологов партии левых эсеров вдруг затрясся как осиновый лист? Фрунзе Муравьев в лицо не знает, ибо в то время, когда великий авантюрист крутился в Петрограде, Михаил Васильевич действовал на региональном уровне сначала в Минске, а потом в Москве и Шуе. Я и тем более Махно ему тоже неизвестны, ибо не имели удовольствия пересекаться с ним раньше, а если бы пересеклись, то сейчас этого деятеля в Одессе просто не было бы.