- Ну что, Михаил Васильевич, - сказал я, - поехали вперед, посмотрим собственными глазами на героя сего дня.
- Что, уже, товарищ Серегин? - спросил этот советский гений-самородок, когда наш командирский БТР вместе со всей батальонной колонной тронулся с места.
Гонять по одесским улица мы не собирались, тем более в ситуации, когда за нами движется немоторизованная пехота, так что скорость соответствовала быстрому шагу идущего в ногу пехотного подразделения.
- Да, уже, товарищ Фрунзе, долго ли, когда есть соответствующие возможности, - ответил я. -Применение ударного бомбардировщика в обвесе из парализующе-депрессионных излучателей бывает незаменимо в том случае, когда при захвате укрепленного объекта требуется обойтись без лишнего кровопролития.
- А я и не знал, что вы, товарищ Серегин, так трепетно печетесь о никчемных жизнях разных врагов советской власти, - насмешливо скривив губы, произнес Фрунзе, глядя, как нас обгоняют конные разведчики, которым коноводы успели подать лошадей.
- Из всех врагов советской в этом здании меня интересует только сам гражданин Муравьёв, -парировал я, - ведь прежде чем покончить с этим человеком навсегда, его самого и ближайших подельников необходимо передать моей службе безопасности для самого тщательного допроса. Но и это еще не самое главное. Вокруг здания, которое нам предстояло штурмовать, расположен довольно крупный город, густо населенный непричастными ни к чему обывателями. И если мои артиллеристы приучены стрелять точно в цель, то противник намеревался разбрасывать свои шрапнели направо и налево, что привело бы к большому количеству жертв среди ни в чем не повинных некомбатантов. В Основном Потоке за гражданином Муравьёвым отмечались подобные грязные выходки, и я не исключаю их повторения.
- Ах вот оно что, товарищ Серегин, - усмехнулся Фрунзе, - тогда это совсем другое дело. Хотя некоторые товарищи назвали бы ваши действия излишней мягкотелостью по отношению к классовому врагу.
- Эти самые «некоторые товарищи», - с горечью ответил я, - и есть настоящие враги советской власти. Зато окружающие нас обыватели - врачи, учителя, юристы, офицеры, полицейские сыщики и даже мелкие лавочники с предпринимателями - являются составной частью великого русского народа, который я поклялся защищать. Хотите, я возьму вас за руку и отведу в мир на пятьдесят восемь лет вперед, где идейные сторонники мосье Троцкого, будто тараканы, пережившие по разным щелям эпоху товарища Сталина, начисто повывели мелкую и даже мельчайшую буржуазию, из-за чего вполне уже построенный социализм превратился в государственно монополистический капитализм. Мне, как уроженцу двадцать первого века, конечный итог этой деятельности известен заранее. Если ничего не менять, то пройдет не более пятнадцати лет, и народ, озверевший от тотального дефицита всего и вся, причем в мирное время, позволит совершить в стране буржуазную революцию, реставрировать капитализм и разделить созданную общим трудом всенародную собственность между кучкой беспринципных мерзавцев, составивших новую буржуазную власть. Не допустить этого - моя главная задача, поэтому любой перегиб влево следует считать не менее опасным, чем незаметный дрейф вправо.
- Не вижу связи между двумя эти утверждениями, - довольно резко сказал Фрунзе.
- Дрейф вправо, - пояснил я, - ведет к незаметной реставрации капитализма в ближайшей перспективе. Это то самое растворение в частнособственнических инстинктах, которое Советской России предрекают на Западе. Перегибы влево ликвидируют преимущества социализма, зачастую превращая их в недостатки, что создает накопительные условия для реставрации капитализма, только через вооруженный переворот и ниспровержение всех завоеваний. В моем прошлом от начала левацкого разворота до краха советской власти прошло ровно тридцать пять лет, на протяжении которых условия жизни внутри социалистической системы непрерывно ухудшались. Народ сам отдал все социальные достижения, лишь бы ему вернули кусок хлеба и возможность свободного выбора нужной вещи в магазине, а не «берите что дают», потому что в условиях неразворотливого госмоно-полизма нужных вещей выпускается совершенно недостаточно, а ненужных - избыточно.
- В общих чертах я вас понял, - хмыкнул мой собеседник, - и не могу сказать ни за, ни против, потому что самой ситуации ни в семьдесят шестом, ни в девяносто первом году еще не видел. А теперь, если можно, пример, чуть более близкий к нашему времени, когда никакого социализма мы пока не построили, только недавно взяли власть, и теперь лишь думаем, как взяться за это новое для нас дело.