— Нравится тебе обсыпка семенами укропа? Это Фиона придумала. — Кружка вздохнул. — Каждый раз, стоит мне только пустить кого-нибудь к себе на кухню, они говорят мне, что смыслят в готовке больше меня.
Фиона, расставляя на столе деревянные миски, улыбнулась. Она хромала меньше, чем Бидж ожидала: целительные силы Перекрестка сделали свое дело.
На первое была подана густая похлебка из речных моллюсков, рыбы и овощей. Бидж уже приготовилась, что на зубах будет скрипеть песок, но бульон был чистый и необыкновенно вкусный.
— Нужно просто положить раковины в проточную воду часа на два — моллюски сами избавятся от грязи, — сказал Кружка, хмурясь. — Хотелось бы мне снова получать морскую рыбу. Мы нуждаемся в более оживленной торговле. — Он искоса взглянул на Бидж. — Нет дорог — нет торговли.
Жаркое тоже было подано в горшке: тушенная с овощами баранина в густом остром соусе. Кружка отрезал каждому по половинке маленького круглого хлебца и положил жаркое поверх него. Насколько Бидж помнила, она никогда особенно не любила тушеную баранину; теперь она с любопытством рассматривала крошечные оранжевые, похожие по форме на картофелины овощи.
Кружка поймал ее за этим занятием.
— Никогда такого не видела? Они растут здесь у нас, если знать, где искать. — Он ухмыльнулся. — При коттедже Фионы есть огород. Я попросил ее ухаживать за ним, пока она здесь живет. Мы нуждаемся в привозных продуктах, а пока торговля не возобновится, приходится обходиться огородом.
— Ничего такого уж особенного, — сказала Фиона, — одна только боль в спине. — Она пожала плечами, но было видно, как она горда плодами своего труда. — Тут хорошо растет лук, да и картошка тоже. Я никак не ожидала такого урожая. А эти похожие на картофелины штучки со вкусом моркови! От них избавиться невозможно. Я покажу потом вам огород, если хотите. Вы не поверите, что тут за сорняки: чертополох, одуванчики, низкоземельник — это такое растение с летучими семенами вроде молочая: разрастается на огороде просто с необычайной быстротой. — Фиона рассеянно потерла бок. — И почему только я не могу найти никакого магического средства против сорняков?
Харриет нахмурилась, но промолчала.
Под конец трапезы Кружка оглядел собравшихся.
— Так. Вы ведь собираетесь обсуждать то, что вас беспокоит? Ведь не ради же самой вкусной кормежки в здешних местах вы проделали такой путь?
— Нам нужно вернуть обратно все покинувшие Перекресток виды — по крайней мере живородящие — скорее, чем мы думали… — начала Бидж, но Харриет перебила ее:
— Перед нами стоит гораздо более серьезная проблема.
Грифон бросил на нее возмущенный взгляд, но Кружка остановил его легким движением руки.
— Позволь профессору сказать. — Фиона язвительно улыбнулась.
— Спасибо. — Харриет улыбнулась Кружке, потом нахмурилась и продолжала: — Здесь появилось новое животное, молчун…
— Эти твари… — Кружка с отвращением потряс головой. — Первую неделю они еще были смирными, теперь же от них прохода нет. Милые зверюшки, но сущее наказание.
— Когда их немного, они милые, да. Когда много — становятся вредителями. Когда очень много — наступает кризис. — Харриет наклонилась вперед. — Предположим, что половина самок была беременна, когда вы переселили их сюда. — Она выразительно обвела взглядом присутствующих. — Ведь вы же знаете, уже здесь родились очень многие молчуны. Если этот вид имеет определенный сезон размножения, самки беременеют синхронно.
Бидж подумала о том, что уж очень лихо Харриет судит о виде, о котором вообще ничего еще не известно.
— Пожалуй, лучше предположить — пятьдесят процентов. — Вероятность определяется по методу «орел или решка»? — включилась в разговор Фиона. — Впрочем, почему бы и нет? — Она вытащила из кармана лист бумаги и начала быстро подсчитывать. — И почему я не захватила с собой калькулятор на солнечных батарейках? Он нам понадобится, чтобы разобраться со всем этим.
— Разве ты не можешь сосчитать в уме? — спросила Бидж.
— Ясное дело, не могу. Ладно. Значит, четверть животных, которых ты переселила — пятьдесят особей, — дали потомство. А какого размера у них выводки? А, Бидж?
Бидж вспомнила, как она с интересом рассматривала в траве новорожденных молчунов. Малыши, розовые и слепые, как у всех сумчатых, копошились у нее в ладони, каждый размером с чайную ложку.
— В выводке восемь малышей.
— И у каждой самки восемь сосков? Бидж покачала головой.
— Совсем не так. У многих сумчатых нет сосков: они просто выделяют молоко, а уж молодняк в сумке его слизывает как умеет.
— Как умеет, — мрачно повторила Харриет Винтерфар. — Скажите: в мире, где матери обеспечены пищей, нет хищников, отсутствуют врожденные и вирусные заболевания, какова будет смертность среди новорожденных?
Бидж была поражена. Она совсем об этом не думала. Наконец она пробормотала:
— Очень низкая.
Фиона приготовилась записывать:
— В цифрах, пожалуйста.
— Ну, это определить нельзя, — раздраженно ответила Бидж. — Если уж так нужно для расчетов, считай, что смертность составит двадцать пять процентов. — Более реалистически мыслящая часть ее мозга грустно признала, что это скорее всего завышенная оценка.
— О'кей. Значит, из восьми родившихся выживут шесть. Это дает… — Фиона черкала карандашом, умножая и складывая, — …триста новых молчунов, а в сумме пять сотен. За месяц поголовье увеличилось в два с половиной раза. — Она положила карандаш. — И нет никакой уверенности, что они приносят потомство всего раз в год.