— Я теперь уже и не знаю. Конфетка вытаращил на нее глаза, доктор Бодрэ просто недовольно покачала головой.
— Вам следовало регулярно мерить температуру с самого начала беременности. И посещали ли вы врача в последнее время? Наблюдались ли у акушера?
Бидж покачала головой. Новый приступ боли помешал ей ощутить стыд.
— Она была за границей, — рявкнул Конфетка. — Что теперь?
— Нужно задернуть занавес, отделяющий операционное поле.
— В этом нет необходимости, — возразила Бидж.
— Это решать мне как лечащему врачу.
— Но я не хочу.
Люсилла Бодрэ в отчаянии воскликнула:
— Послушайте, Бидж, я знаю, что вы сами оперируете, знаю, что вы опытны не менее меня. Это ведь будут не нормальные роды; все будет… иначе. Наблюдать, как это происходит с вами, странно. Я знаю по себе, — добавила она. — Мне делали биопсию родинки, и я смотрела, какой отвратительный шов накладывает безмозглый интерн… А это в общем-то ерунда по сравнению с тем, что предстоит делать мне. — Она ласково похлопала Бидж по руке. — Если хотите, мы отдернем занавес, когда малыш появится на свет.
— Конечно, хочу. — Бидж поморщилась от новой болезненной схватки. — И нельзя ли поторопиться?
Как только занавес был задернут, доктор Бодрэ скомандовала:
— Лори, ассистируйте.
— Вы хотите, чтобы я ее побрила? — откликнулась Лори.
— На несколько дюймов. — Люсилла наклонилась к Бидж. — Я собираюсь сделать разрез «бикини». Шрам получится меньше, да и мне манипулировать будет легко. Большого разреза на самом деле не требуется. Вы ведь понимаете, — добавила она, — что речь идет о кесаревом сечении?
Бидж кивнула; ей было очень неприятно, что она так мало знает обо всем этом. Такое развитие событий было для нее неожиданным.
Закончив выбривание, Лори стала протирать кожу антисептиком.
— Насколько далеко вниз?
Доктор Бодрэ показала. Бидж почувствовала, как холод антисептика распространяется по животу — гораздо ниже пупка.
— Лори, дайте катетер. — Доктор Бодрэ обвела взглядом лица своих ассистентов. — Он должен быть на подносе: Эдди человек дотошный. Кстати, он предложил помочь, если будет нужно.
Лори произнесла уже своим нормальным голосом:
— Эдди хорошо о вас заботится. На лице Конфетки все еще была написана тревога, но в голосе его прозвучала нотка шутливого отчаяния:
— Вот видите, доктор, что мне приходится терпеть во время операций.
Доктор Бодрэ одарила их обоих взглядом, выражение которого Бидж даже в своем теперешнем состоянии оценила как явно не гиппократовское.
— Давайте-ка сосредоточимся на пациентке, — пробормотала доктор Бодрэ. — Лори хихикнула. — Вот что, дайте мне катетер. Ну, держитесь, Бидж. — Она смущенно моргнула. — Я хотела сказать: постарайтесь расслабиться.
Конфетка вынырнул из-за занавеса и заглянул в лицо Бидж.
— Держись, а я пока постараюсь тебя отвлечь. — Он положил ладонь ей на лоб.
Бидж поняла, что он намеренно перешел на эту сторону занавеса, и почувствовала к нему благодарность: во время операции не до соблюдения приличий.
Бидж изо всех сил старалась расслабиться, но, когда в тебя вставляют пластиковую трубочку, это не так легко сделать. Наконец доктор Бодрэ с облегчением сказала:
— Все в порядке.
Бидж многое бы дала, чтобы не слышать в ее голосе такого явного ликования: в конце концов она успешно осуществила всего лишь весьма второстепенную процедуру.
Доктор Бодрэ показала на сверкающую нержавеющей сталью стойку с капельницей.
— Пора начать вливание.
— Чего?
Реакция врача на вопрос была такой, словно кто-то посторонний явился в операционную и крикнул что-то на иностранном языке.
— Физиологический раствор и демерол…
Бидж, забыв о своей обычной вежливости, рявкнула:
— Зачем?
— Чтобы облегчить боль, — мягко ответила доктор Бодрэ. — И к тому же у вас кровотечение.
— Я думала, — тихо пробормотала Бидж, — это всего лишь воды.
— Ну, кровотечение не такое уж сильное — опасности для жизни не представляет. — Не успела Бидж немного успокоиться, как доктор Бодрэ добавила: — К тому же через минуту будет пора давать наркоз.
— Какого рода?
— Эпидуральныйnote 20.
— А как насчет ребенка?
— Плода? А в чем дело?
— Плода! Это, случайно, не о моем ребенке речь? — Бидж осознала, что говорит с интонациями грифона.
— Так оно и есть, только, пожалуйста, перестаньте спорить. Лори, займитесь наркозом.
Лори и всегда-то была бледна, теперь же она позеленела.
— Я никогда не работала с пациентом-человеком. Доктор Бодрэ натягивала хирургические перчатки; в раздражении она отпустила резину, от щелчка изнутри перчатки вырвалось облачко талька.
— Это самый обычный наркоз. Я буду давать указания по мере надобности.
— Только ты и можешь этим заняться, — обратился к Лори Конфетка. — Не хочешь же ты, чтобы доктор Бодрэ сама все делала.
— Нет, — решительно ответила Лори.
— Нет, — как эхо, раздался голос Бидж. Все вытаращили на нее глаза.
— Вы отказываетесь от наркоза?
— Я не могу себе его позволить.
— Ну, знаете ли, — жизнерадостно сообщила ей доктор Бодрэ, — вы не первая моя пациентка, которой я буду давать наркоз.
Бидж была достаточно опытна, чтобы уловить фальшивую уверенность в голосе врача.
— И которая же — двадцатая? Последовавшее молчание было вполне красноречиво. Наконец доктор Бодрэ деловито сказала:
— Да, конечно, я обычно занимаюсь научной работой, но все-таки интернатуру я проходила в родильном отделении: так что и принимать детей, и давать обезболивающее матерям мне случалось. И, хотите верьте, хотите — нет, кесаревы сечения я делала тоже. Все роженицы поправились без осложнений, а дети родились совершенно нормальными…