Через несколько часов он проснулся, потянувшись и что-то мурлыкая, стал ласкать ее грудь, проводя пальцами вокруг набухающего соска. Притронувшись к другому, он понял, что она ждала не этого.
Немного подумав, Александр, лаская грудь губами, еле слышно прошептал:
— Зиночка, дорогая, выходи за меня замуж.
— Милый ты мой, Сашенька, как же я люблю тебя, милый, — прижимала она его к себе.
Страсть опять охватила его, и он не стал сдерживаться.
Обдумывая случившееся, Михайлов решил приехать пораньше на квартиру Вики, расспросить ее о прошлом. Он, в сущности, ничего не знал ни об Алле Борисовне, ни о ней самой, что они из себя представляли, чем увлекались и мог ли он в будущем использовать их в полной мере. А это было важно для решения его грандиозного плана, претворение в жизнь которого на первом этапе требовало огромных усилий.
Он постоянно думал об этой семье, образы Аллы Борисовны и Вики не выходили из головы, мучили его, терзая сердце, волновали душу. Он не мог определиться, кто больше нравится ему, обе, желанные и привлекательные, томили и грезились. Не решаясь сделать первый шаг, он считал кощунственным проявление чувств к пациентам, особенно к Вике, юной и очаровательной.
Михайлов зашел в цветочный магазин и купил одну розу. Совсем без подарка идти не хотелось, букет считал неуместным, так как женщины все же были его должниками и довольный своим выбором позвонил в квартиру.
Открыла Вика.
— Ой! Николай Петрович, я так рада, проходите, пожалуйста!
Видя неподдельную радость, он зашел, ласково поцеловал Вику в щеку, сдерживая эмоции, и протянул спрятанный за спину цветок.
— Это тебе, на счастье!
— Ой! — воскликнула Вика и зарделась, — такая красивая! Мне никто не дарил цветы… только мама, полевые, они напоминали мне лесную поляну, природу. Я после аварии ни разу не была…
Лукаво процитировал Михайлов.
— Мы еще с тобой, не раз съездим, ты все наверстаешь, у тебя все впереди.
— Спасибо, Николай Петрович, я так рада!..
— Ну, ладно, ладно, а где Алла Борисовна? — спросил он, проходя в комнату.
— Мама с утра уехала в поликлинику.
— Что случилось, она заболела? Могла бы и мне позвонить, я бы приехал раньше, — забеспокоился Михайлов.
— Да нет, — смутилась Вика, — она поехала к моему лечащему врачу сказать, что я поправилась, но что-то ее долго нет. Я отговаривала ее, зачем кому-то говорить, мама хотела посмотреть в его глаза…
— Надеюсь, Вика, что теперь только я буду твоим лечащим врачом. Раньше, еще в царское время, были семейные врачи, они лучше знали своих пациентов, что им помогает, что нельзя назначать, знали дедов, отцов, детей и внуков. И я хочу, нет, просто настаиваю на общественной должности вашего семейного врача.
— Мы с мамой хотели, что бы вы были для нас гораздо больше, чем семейный врач — членом нашей семьи, мама говорила вам прошлый раз об этом.
— В качестве кого? — загадочно улыбаясь, спросил Михайлов.
«Интересно, обсуждали они этот вопрос или нет»? И по реакции Вики догадался — обсуждали. «Как они распределили роли, кому я нравлюсь? Быть членом семьи… мученье»… Мысли вихрем кружились в голове, туманя мозги.
— Ну… я не знаю… просто родной человек, — покраснела и потупилась Вика, — вот, мама оставила ключ от квартиры — это вам.
«Ничего, — подумал Михайлов, — видимо, мамочка метит меня сначала в любовники, а потом в мужья, женщина интересная, в соку. — Он рассердился на себя. — Думаю, как о шлюхе, а она мне нравится. И Вика! Разберемся, — и взял ключ.
— А вдруг я что-нибудь сопру отсюда? — неожиданно спросил он.
— Разве свое воруют? — удивилась Вика.
— Ух, ты! — воскликнул Михайлов, — а ты философ!
Он не ожидал такой реакции и попросил Вику присесть рядышком.
— Ты мне расскажи лучше немного о себе, о маме, а то странно получается — родственник и ничего про вас не знаю, — засмеялся он.
— Родилась я здесь, последние три года училась на дому, в июне закончила 11 классов.
— Значит тебе семнадцать лет?
— Пятого декабря исполнится восемнадцать.
— А мама?..
— Мама работает инженером-конструктором в «Промстройпроекте», папа был летчиком, летал на ТУ-154.
— Сколько лет маме и как ваша фамилия? — Михайлов почувствовал, что от него отдает канцелярщиной.
— Сорок один, а фамилия наша простая — Петровы.
Вика замолчала, и Михайлов понял, что она тоже хочет узнать про него, но стесняется и не знает, как спросить. Придется рассказать немного о себе.
Раздался звонок.
— Это, наверное, мама, я открою.
Михайлов, услышав шум в прихожей, вышел. Алла Борисовна, раскрасневшись от мороза и гнева, бушевала, обращаясь к Вике:
— Ты представляешь, меня, как последнюю хулиганку, задержали вот эти… эти, — не подобрав слова, она показывала рукой на двух сотрудников милиции.
— В чем дело, лейтенант? — спросил Михайлов старшего по званию.
— Николай Петрович! — воскликнул лейтенант, — вы-то как здесь… Вы родственник?
— Да, вроде бы как, — уловив благодарный взгляд хозяйки, ответил он, — но я вас что-то не припомню, лицо, вроде, знакомое, может там… встречались? — махнул он неопределенно рукой.
— Ну, конечно, там. Меня тогда ранило на зачистке у площади «Минутка» в январе 95-го, — тараторил он, — а вы, Николай Петрович, дай вам Бог здоровья, пулю вытащили, все зашили, заштопали, бегаю сейчас, как молодой, — для убедительности он потопал ногами.
— Вы и так молодой, — усмехнулся Михайлов.
— Что вы? Мне говорили — в рубашке родился, а я-то знаю: это у вас руки золотые…
— Это уж точно, — поддакнула Алла Борисовна.
— Пойдемте, лейтенант, объясните толком, что случилось, — Михайлов провел его в комнату.
— Тут такая неприятная история, — начал он, — вот эта гражданочка…
— Я вам не гражданочка, — занервничала Алла Борисовна.
— Алла Борисовна, пожалуйста, пусть он расскажет, — ласково попросил Михайлов.
— Пришла она, Алла Борисовна, — начал лейтенант, — значит, в поликлинику, нашумела, накричала, обозвала врача коновалом и плюнула ему в лицо. Есть свидетели, заявление. Хулиганство…
Михайлов от души захохотал, все удивленно замолчали.
— Плюнула ему в лицо? А он, наверное, говорил, что больная неизлечима, что они сделали все возможное и невозможное и вот: благодарность, — продолжал смеяться Михайлов.
— Да-а, вот и карточка у меня… как вещественное доказательство, — похлопал лейтенант по папке.
Михайлов сразу сообразил, что Петрова старшая попала в неприятную ситуацию. Пока разберутся что к чему, поймут, что Вика абсолютно здорова — много воды утечет, испишут кучу бумаги, измотают нервы. Николай Петрович понимал желание Аллы Борисовны — плюнуть в лицо врачу. Много горя ей пришлось пережить, начиная от гибели мужа, инвалидности дочери и заканчивая, может быть, где-то и черствостью врачей.
— Теперь давай поговорим серьезно, лейтенант. Как боевые офицеры, — голос его затвердел. — Вам этот врач наверняка объяснил, что у Аллы Борисовны дочь три года назад попала в аварию. Что она может передвигаться только на костылях и то с большим трудом, — Михайлов сделал паузу и продолжил, — а если этот врач лечил ее три года не так… плохо лечил, не сумел вовремя увидеть, что кости срастаются неправильно, образуются контрактуры, сдавливающие нервы… Но нашелся другой врач и вылечил ее. Плюнули бы вы ему в лицо?