Ника прикусила язык. Да, Пашку она на дух не переносила, но такое… Вышло бестактно.
— Извини, — буркнула она и получила сигнальный толчок в спину от матери. — Ну, проходи, раз пришел. Ванная — там. Чай или кофе?
— Кофе и покрепче, — Паша выглядел не то, чтобы обиженным, скорее удивленным.
Казалось, он не понимал, чем вызвал такое недовольство. К тому же, явно расценивал свой визит как любезное одолжение Надежде Сергеевне и рассчитывал, по меньшей мере, на благодарность. Наверное, и думать забыл про то, как дразнил Нику в школе. Он был из тех людей, которые обожают всех подкалывать, а потом искренне недоумевают, откуда взялись обиды.
Исаев занял собой полкухни. Она и так была тесной, но с ним и вовсе стала похожа на телефонную будку. Ника отметила, что Паша заметно раздался. В школе он был жилистым и долговязым, теперь набрал мяса. Под толстовкой было плохо видно — отъелся или накачался, но плечи выглядели довольно крепкими.
Дневной свет обнажил все, что было незаметно в коридоре: темные круги под глазами, морщины. Исчезли сальные прыщи, с которыми он красовался на выпускном, зато на висках появились первые седые волосы. Сколько ему? Тридцать два? Тридцать три? Такими темпами в пятьдесят он будет седым, как лунь. А вот русые вихры все те же, и тот же хитрый прищур. Как будто знает, о чем она думает, и это его сильно забавляет.
— Так значит, ты стал хирургом? — попыталась она завести светскую беседу, пока мама мыла руки.
— Думаешь, я наврал ради красного словца?
Нику словно отбросило на десять лет назад. С ним всегда было невозможно разговаривать: эта манера отвечать вопросом на вопрос и переворачивать все с ног на голову… Ника молча отвернулась к плите и помешала закипающий кофе. Варить приходилось по старинке, в турке, никакая кофемашина в кухню бы просто не поместилась. И так все шкафы были доверху забиты формочками, венчиками и прочими кондитерскими приблудами.
— Так что у тебя стряслось? — Паша смотрел, как она наливает ему дымящийся напиток. — Тетя Надя намекнула, что тебе нужна помощь. Хотя как по мне, ты выглядишь не так уж и скверно.
0
— Мсье знает толк в комплиментах!
— Ника, перестань! Павлик просто согласился помочь, могла бы вести себя повежливее, — Надежда Сергеевна появилась в дверях, поправляя прическу.
Двухметровый Павлик невинно поднял брови и пригубил кофе. Ника постаралась: раз просил крепкий, получи такой, чтобы ложка стояла. Надо отдать Исаеву должное, он даже не подал виду. Только улыбка стала чуть менее непринужденной.
— Я уже говорила тебе, что она мучается от болей в животе, — продолжала Надежда Сергеевна, пока Ника, скрестив руки на груди, изучала реакцию Паши на свое варево. — А вчера на работе потеряла сознание.
— Вот как? — Исаев не сводил с Ники пристального взгляда. — И почему она не вызвала неотложку?
— Потому что это удовольствие для избранных, — Ника задрала подбородок. — Мне не нужны укол для галочки или госпитализация в инфекционку. Ты же сам видишь, я здорова.
— А температура?
— Нормальная.
— Павлик, не слушай! — снова вмешалась Надежда Сергеевна. — Я не удивлюсь, если она не знает, где лежит градусник. Прошу тебя, осмотри ее. Только внимательно, она никогда ничего не говорит. Наверное, это самый ужасный тип пациентов!
— Конечно, — серьезно кивнула Ника. — Я уверена, врачи гораздо больше любят тех, кто требует биопсию каждой новой родинки, даже если это прилипшая крошка.
— Ника, перестань! Хоть раз сделай, что я прошу.
— Как скажешь. Мне уже начинать раздеваться? — девушка взялась за футболку.
— Нет, это невыносимый субьект, — Надежда Сергеевна закатила глаза. — Павлик, вся надежда на твой здравый смысл.
— У меня еще и опыт работы с буйными, — ухмыльнулся Исаев. — Пойдем, Карташова, и не пытайся меня напугать. Я и не такое видел. Буквально во вторник привезли нам одного мужика. Представляете, теть Надь, почти двести килограмм!
Вот наглец! Это на что он намекает? Ника свирепо закусила губу. Значит, хуже — только двухсоткилограммовые мужики? Да она только вчера взвешивалась, все в норме! Даже похудела чуть-чуть. И не ела вечером…
— Идем, идем, — Паша поднялся со стула и навис над ней тенью отца Гамлета. — Потом будешь пожирать меня глазами.
Ника резко развернулась и потопала в комнату, судорожно придумывая какой-нибудь язвительный ответ. Как назло, шутки про лишний вес напрочь вывели ее из себя, и все остроумие, накопленное годами, куда-то испарилось. Ох, ну и припомнит же она маме, когда Исаев подтвердит, что живот в норме.