Она разом вспомнила все случаи, когда могла обидеть Пашу. Когда язвила, поддевала его циничными шутками… Сколько времени потеряла! Только бы был шанс наверстать, только бы у Поспелова все получилось!
Еще и Ленка, как назло, пристала со своими угрызениями совести… Как будто без нее не тошно! «Ах, если бы я только не сказала ему…» Да каждый, наверное, что-то сказал ему зря! Каждому есть, за что извиниться! Было бы теперь только, перед кем!
Евгений Игоревич спустился лично. Ника бросилась к нему наперегонки с Катей. Доволен он? Нет? Ну же, говори скорее!
— Операция прошла нормально, — сообщил он, снимая маску. — Селезенку подлатали, жизни больше ничего не угрожает. Но у него два перелома, растяжение, сотрясение… В общем, восстанавливаться ему долго.
Ника глотала воздух, борясь с желанием по-цыгански вцепиться в его руки с воплем «Дай вам Бог здоровья». Сбивчиво благодарила, тарахтела какую-то ерунду…
— К нему можно? — спросила Катя.
— Завтра. Он в реанимации, была кровопотеря, сейчас ему лучше поспать.
Завтра… И почему всегда так долго?
Катя уехала домой, Лене пришлось вернуться на работу, мама пошла баловать Алинку йогуртами и домашним бульоном. А Ника осталась посидеть еще немного, пытаясь окончательно прийти в себя. Когда она уже собиралась встать и уйти, в приемном показался Фейгин.
— Вы еще тут? — удивился он.
— А вы?
— Побыл с Пашей. Вас, наверное, не пускают?
— Разумеется.
— Ладно, пойдемте, — вздохнул он. — Одним глазком.
Выдал ей халат, провел за собой в лифт, поднял в отделение интенсивной терапии. Знакомый бокс, знакомые стеклянные стены… Только на сей раз на койке у двери лежал Исаев. В гипсе, под капельницей… И такой родной, что защемило в груди.
— Привет, — улыбнулась Ника, робко переминаясь у двери.
Паша повернул голову, молча посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Фейгина за ее спиной.
— Это ведь глюк? — хмуро спросил он. — Ты ведь здесь уже был.
— Нет, не глюк, — Илья Владимирович усмехнулся. — Это девушка, которая вытащила твою пьяную тушу из-под мотоцикла. Молодежь, у вас пять минут. Вероника, если что, Вы — ординатор.
Карташова кивнула с благодарностью и подошла к Пашиной койке. Ей бы сейчас кинуться ему на шею, расцеловать, обнять… Но ведь еще ничего не было произнесено вслух, да и страшно задеть какой-нибудь перелом, раз он теперь в сознании.
— Это что, правда? — Паша недоверчиво глядел ей в глаза. — Или Фейгин прикалывается? Он толком ничего не рассказал… Или ты просто пришла позлорадствовать над старым обидчиком? Мол, все встало на свои места: школьный хулиган допился до аварии…
— Исаев, заткнись. Не порти момент. А то я решу, что зря тебя вытащила.
— Ты в одиночку это сделала?!
— Да, — она без ложной скромности задрала подбородок, ожидая благодарности. — Тебя придавило мотоциклом, я подпихнула под него камни и палки, а потом отволокла тебя…
— С ума сошла?! — воскликнул он и дернулся, чтобы сесть, но тут же беспомощно откинулся на подушку. — Я же объяснял: никаких серьезных физических нагрузок… Даже месяц не прошел! Живот болит? Надо срочно на УЗИ! Ты меня убьешь, Карташова!
— Иди ты! — она фыркнула, с трудом сдерживаясь, чтобы хорошенько его не стукнуть. — Я тебя спасла, между прочим! Мог бы сказать спасибо!
— Ну, спасибо, Ника! Спасибо, что сделала то, о чем тебя никто не просил и чуть не пустила насмарку все мои старания! Может, я не хотел, чтобы меня спасали?
— Что ты там хотел, никому неинтересно, между прочим, — она поджала губы. — Не вокруг тебя одного мир вертится. Я сделала то, что считала нужным.
— Погоди-ка, — Паша прищурился. — А что ты вообще там делала? И откуда узнала, где я? Я что, звонил тебе, когда надрался?
— Нет. Я сама тебя разыскала, — она изогнула бровь, наблюдая, как на его лице появляется понимание.
— А зачем?..
— Оказывается, Лена тебе наговорила глупостей. И про Марка, и про меня. И я должна была сказать, что это все ерунда.
— И только для этого ты потащилась на дачу к Фейгину? И там искала меня в лесу?
— Да.
— Это значит, что я тебе?..
— Вот что, Исаев, — она подбоченилась. — Я и так достаточно сделала. У меня теперь нет ни работы, ни бизнеса, ни туфель. Оставь мне хотя бы гордость.
— Ты о чем?
— Скажи все первым.
— Так тебе же Лена уже…
— Паша! Скажи. Все. Первым.
Он устало мотнул головой, потом улыбнулся.
— Ника, — сообщил он, наконец. — Кажется, я в тебя влюбился.
— И все? — она притворно рассердилась. — И ради этого я тащила твои сто килограммов из глины?!