И когда пару часов назад он неожиданно понял, что несколько лет жизнью ему ещё отмерено, пусть и где-нибудь на рудниках или на галерах, и смерть его будет не настолько страшна, как у его товарищей, он, наконец-то, вздохнул с облегчением.
А теперь за ним пришли духи. Он это затылком чувствовал. Тем самым, на котором сейчас волосы стояли дыбом.
Вдруг вход палатки чуть шевельнулся, и внутри появился незнакомец, с головы до пят закутанный в тёмный плащ. И это стало последним, что увидел выживший шесть месяцев назад мужчина в своей жизни.
Он так и не успел понять, чья рука вонзила клинок в его сердце. Но в тот миг бывшему воину показалось, что в неясном свете масляного фонаря хищно блеснули сразу три лезвия, из-под низко опущенного капюшона неосторожно выбилась тёмная пушистая прядь волос, а на груди у его палача в момент удара сверкнула Слеза Бога, висящая на простом кожаном шнурке…
«Каждому свой конец…»
Пёрышко вынул из сердца человека призрачные когти, не снимая наведённого морока, заглянул в мертвеющие глаза и равнодушно склевал со своей лапки маленькое зёрнышко оборвавшейся жизни. Само оно было безвкусным, как пыль, но присыпано горькими специями страха и ожидания скорой смерти. И ещё оно было сумеречно-серым. Совсем не похожим на вызревшие яркие зёрна истинных воинов вирхов, которые те отдают земле в конце жизни.
Бесцветные глаза тави-вирха на мгновенье закрылись, а затем медленно наполнились цветом царящей вокруг лагеря людей ночи.
Круг замкнулся. Чаша ненависти была допита. Пусть и без помощи его вирхи.
«Каждому своё исцеление…»
Белое пушистое существо осторожно выбралось из палатки и размытой тенью заскользило по земле туда, где в большом шатре сейчас разговаривали правители двух рас, и где за плечом своего владыки рядом со слепой провидицей вирхов неподвижно стояла его Юлли.
Пёрышко вспомнил недавний разговор сестёр в Храме Ветров. И то, как сказала о его сородичах искалеченная душой девушка. «…Почти что боги…»
Да, верно. Почти боги…
«Но боги обид не прощают».