Они сидели на земле, на вершине невысокого холма с видом на деревню. Зима была совсем рядом; поля были убраны, листва с деревьев почти облетела, но в этот день воздух был теплым, а солнце — золотым. Пожалуй, один из последних теплых дней. Все признаки указывали на суровую зиму, горькую и долгую.
Прошли недели с тех пор, как Леиф заверил ее, что они не будут вести войну, в которой придется сражаться ее братьям. Бренна Око Бога и Вали Грозовой Волк объявили о своих отношениях и на этой неделе должны были пожениться. Сердце Ольги теплело, когда она думала об их связи.
— Eesti on imeline maa, — ответила она на вопрос Леифа.
Он повторил, но потерял слог посередине.
— Eem-ah-leen-ah, — поправила она.
— Imeline, — произнес он правильно. — Eesti on imeline maa.
— Jah. Hea.
Леиф засиял в ответ на ее похвалу, как маленький мальчик. Затем повернулся к деревне, и Ольга смогла увидеть его профиль. Ее первая мысль о нем — в той жизни, где он появился в дверях домика Йоханны и спас их от Кнута, человека, которого она теперь знала и не боялась, — была «золотой гигант». Такой была ее первая мысль, но теперь это означало больше, чем его размер или цвет волос. Для нее Леиф, казалось, был сиянием, светом, хотя казался часто окутанным чем-то темным — болью, которую она увидела в лагере. Он отталкивал от себя эту боль, но иногда она снова подбиралась к нему и омрачала его лик.
Он был добрым и хорошим человеком. Не все налетчики были такими; хоть она и нашла свое место среди них, как и другие жители деревни, некоторые все еще грубили ей и возмущались тем, что не осталось рабов для их прихотей. Но Леиф и Вали — и Бренна тоже — были быстрыми и решительными в изъявлении воли, и женщин, которые хотели остаться в одиночестве, не трогали.
Ольга хотела, чтобы ее оставили в покое. По большей части.
— Kas Sulle meeldis siin?
Он снова сосредоточился на ней.
— Kas Sa saaksid seda korrata? — он попросил ее повторить вопрос.
— Kas Sulle meeldis siin?
— Anna andeks. Ma ei saa aru.
Очень четко и правильно он попросил ее повторить, а затем извинился и сказал, что не понимает. Он часто переспрашивал ее, и его акцент и словарный запас постоянно улучшались.
— Но это же хорошо! Все это хорошо. Я спросила, нравится ли тебе здесь: Kas Sulle meeldis siin
— А. Jah. Ma olen… rahulik? — он неуверенно приподнял бровь, и Ольга кивнула.
— Спокойно? Да. Rahulik.
— Ma olen rahulik siin, — повторил он предложение целиком. Ему было здесь спокойно. Безмятежно.
— Ты не был спокоен у себя дома?
Леиф издал длинный, медленный вздох, его глаза не отрывались от нее. На своем родном языке он сказал:
— Я — воин, Ольга. Мы не знаем покоя. Мы знаем потери.
— Тогда зачем воевать?
— Это наш путь, и то, что я знаю, — он вытянул вперед руки и развернул ладони друг к другу.
— Моя ценность в моих руках, — Леиф сжал кулаки. — Жить как воин — значит искать другой жизни. Искать путь в Валгаллу, где храбрые мертвецы обитают среди богов. Ты об этом знаешь?
Ольга покачала головой. Брат рассказывал несколько историй о капризных богах северян, но они ее тогда не заинтересовали.
— Здесь не живут боги. Только земля, море и воздух, огонь и цветок, человек и дух. Здесь все едино, и мы знаем эту жизнь только до тех пор, пока не окажемся в земле, чтобы... обрести равновесие. Понимаешь? Не ищем. Только живем. Жизнь, сделанная из войны... — она замерла, ища правильный способ выразить свои мысли. — Это не очень утомительно?
Леиф усмехнулся.
— Так и есть, да. И война бодрит. Я не несчастлив в своей жизни. Но спокойствие, которое я чувствую здесь, для меня ново. Это как передышка.
Его сжатые в кулаки руки все еще были вытянуты вперед, и он не отводил от них своего взгляда. Ольга протянула руку и положила ее на руки Леифа. Его руки были большими, а кулаки казались просто огромными, и она почувствовала ауру его великой силы.
— Там, где есть стремление, всегда есть борьба. Иногда остаться на одном месте — это хорошо. Остаться и передохнуть.
Леиф уставился на свою руку, и Ольга замолчала. Когда она впервые увидела его, то думала, что он отличается от других. И теперь она знала, что все они — не монстры, а мужчины и женщины, хорошие и плохие, как и все остальные, но Леиф все еще был другим.
Ольга никогда не знала настоящей любви. Ее не любили таким образом, и она не испытывала этого чувства ни к кому другому. Ее использовали мужчины, другие, не только налетчики. Она была насильно выдана замуж, и муж всегда овладевал ею с жестокостью, а дважды ее насиловали его напившиеся допьяна друзья. Когда она оказалась свободна от него, то обрадовалась. Быть вдовой, быть вдали от мужского внимания — да, она больше никогда не хотела внимания другого мужчины.
Но сидя рядом с Леифом, ощущая его взгляд на своих пальцах, Ольга почувствовала волнение, жар — и это был не первый раз, когда Леиф заставлял ее такое ощущать. Когда он раскрыл ладони и поднес ее руку к губам, она ахнула. Прикосновение его золотистой бороды к коже заставило нервы в ее теле натянуться.
Все еще держа Ольгу за руку, он повернулся к ней и коснулся пальцами другой руки ее щеки, а затем развернул кисть и провел снова. Ольга закрыла глаза и позволила себе насладиться этим нежным, искренним прикосновением. Ее сердце, казалось, замерло где-то в горле.
— Ilus, — пробормотал он. Красивая. Она вздохнула.
Если бы он наклонился и поцеловал ее, Ольга бы не стала препятствовать ему. Она хотела ощутить прикосновение этого красивого, доброго рта, этой густой бороды. Но он убрал руку, и больше ничего не произошло.
Она открыла глаза. Леиф наблюдал за ней, как будто ждал, что она сделает.
— Леиф? — она протянула руку, чтобы погладить его бороду, но он перехватил ее запястье и отвел в сторону.
— Ты хорошая женщина, Ольга. Красивая и добрая. Я думаю, в этом месте тебе спокойно. Но это не мой дом. И тебя уже слишком жестко использовали. Я не возьму тебя, чтобы бросить потом, и я не могу остаться, — он наклонился и прижал губы к ее лбу. — Я не могу.
Слишком ошеломленная силой своей реакции, как на свое желание, так и на его отказ, Ольга не смогла найти слов, чтобы возразить.
~oOo~
Ольга оттолкнула Вали в сторону.
— Я не могу работать, когда ты стоишь, как стена, у меня на дороге.
Он отошел — не далеко, но достаточно, чтобы Ольга смогла приблизиться и положить прохладный компресс на лоб Бренны.
— Почему она не приходит в себя?!
Ольга протянула руку и ухватила за руку Вали — его рука была сильной, твердой.
— Здесь. Чувствовать это. Мягко, — она потянула его и положила его руку на шишку на виске Бренны. — Она что-то ушибла, когда упала. Но она дышит спокойно и глубоко. Она очнется. Дай ей отдохнуть, Вали. Спокойствие — это то, что ей нужно.
Он закрыл лицо руками и сел в изножье кровати.
— Должно быть что-то еще. Она как будто заболела. Они сказали, что она упала с седла. Это не похоже на нее.
Ольга думала, что знает, в чем дело. За последние несколько дней она заметила, что по утрам Бренна была бледной и сосредоточенной — более сосредоточенной, чем обычно, и она перестала завтракать, но к обеду, казалось, приходила в себя. Она и Вали были женаты несколько недель. Это были дни карающих зимних бурь, и в замке было особо нечем заняться. Честно говоря, Ольга была удивлена, что Вали сам об этом не подумал.
Убедившись, что Бренне не понадобится ее помощь и что ей действительно нужен был только отдых, Ольга повернулась и положила руки на бедра.
— Оставь нас, пожалуйста, Эха, — сказала она на своем языке деревенской девушке, которая принесла полный кувшин с водой. Девушка кивнула и вышла из комнаты.
Вали проводил ее взглядом и напряженно посмотрел своими голубыми глазами на Ольгу.
— Что-то не так. Скажи мне.
Она не особенно надеялась на ответ — мужчины были абсурдно брезгливы в этом отношении, — но спросила:
— Ты знаешь ее цикл?
Ольга говорила на языке налетчиков, и пустой взгляд Вали сказал ей, что он не понял, поэтому она перефразировала:
— Ты знаешь, когда у нее течет кровь? Женская кровь.
— А. Думаю, да. У нее была кровь прямо перед нашей свадьбой, и сегодня утром она сказала, что кровь снова должна вот-вот пойти.
Ольга была впечатлена тем, что он так много знал. Но они поженились почти два месяца назад, и при осмотре Бренны этим вечером она не увидела никаких признаков ее крови.
— С тех пор ни разу? Ты уверен?
Щеки гиганта стали розовыми, и Ольга улыбнулась. Каково это — познать такую любовь как у них? Казалось, ей было не суждено. Впервые с тех пор, как она была девочкой, Ольга хотела физической, земной любви, но она не могла этого иметь — не так, как она этого хотела. Леиф отказался видеть в ней больше, чем друга. Они видели друг друга, проводили время вместе каждый день, но с того последнего теплого дня на холме, до того, как Вали и Бренна поженились, он едва касался ее, разве что мимоходом.
Ольга все еще могла вспомнить в ярких деталях ощущение его губ и бороды и дыхания на ее коже — на пальцах, на лбу. И прикосновение его мозолистых пальцев к ее щеке.
Низкий рокот голоса, когда он назвал ее красивой.
Как бы ей ни нравилось помогать Вали и Бренне, как бы ей ни было приятно наблюдать, как расцветает и растет их любовь, кроме этого она ощущала еще и зависть.
— Я бы знал, — сказал он. — Мы... наслаждаемся друг другом.
— Ясно. Почему она думала, что ее кровь придет сегодня?
Он покраснел еще сильнее.
— Она была... больной. Ее груди болели.
Плохое самочувствие утром. Головокружение. Потеря аппетита. Боль в груди. Никакой крови в течение двух месяцев. Да, все было так, как она думала.
— Вали, я уверена, что у нее будет ребенок.
Вали побледнел.
— Что?
— Бренна с ребенком. Вот почему она упала. Первые месяцы — это слабые месяцы. Она будет чувствовать себя сильнее — здоровее и лучше — со временем, когда ее живот начнет расти.
— Ребенок? — он посмотрел на свою спящую жену, и улыбка осветила его лицо. Перед ней словно вдруг оказался другой человек. — Ребенок. Конечно! Ха-ха! Это отличная новость!