~oOo~
Она не могла перестать касаться его. Прошло так много лет с тех пор, как она в последний раз видела Мику, и она долго думала, что он мертв. Потерян. И вот он сидел здесь, в большом зале, в ее доме, держа на руках ее ребенка, своего племянника.
Ольга похлопала его по руке, по лицу, по ноге. Прислонилась к плечу. Казалось, Мика может превратиться в сон, если она перестанет его касаться. Сидя рядом со старшим братом, Ольга всецело и безоговорочно чувствовала, что ее мир, ее жизнь, наконец, восстановили равновесие. Ее прошлое больше не было потеряно для нее, будущее широко открыло двери, и в настоящем у нее было бесконечное счастье.
На трапе Михкель встретил ее и поднял на руки, и они обнимались, пока им стало нечем дышать. С тех пор она была с ним рядом.
Он стал другим. Старше, да, но старше в другом смысле. Лоб прорезали морщины, они же собрались в уголках глаз, а в темных волосах был намек на седину. Он носил короткую бороду, и на ней тоже были соленые брызги. Его кожа отливала бронзой. Все это, как догадалась Ольга, было из-за долгих дней, проведенных на море, на солнце.
Леиф молчал с момента воссоединения брата и сестры на трапе, но Ольга подумала, что это потому, что ему трудно говорить на их языке. Она говорила со своим братом на том языке, который они разделяли с детства — хоть им обоим он уже и давался не так легко.
— У тебя хороший, сильный ребенок, сестра. Я рад, что ты все-таки смогла.
Она была вдовой, когда они виделись в последний раз. И он знал о том, почему она потеряла первого ребенка.
— Да, он просто чудо, правда. Я благословлена.
Михкель бросил на нее любопытный взгляд, и Ольга поняла, что использовала слово языка Гетланда, чтобы передать то, что хотела сказать.
Идея «благословения» принадлежала этому миру, а не миру, в котором они родились. Она видела по взгляду брата, что он понял ее; он был просто удивлен тем, что она сказал именно так.
— У тебя есть вести о наших братьях? Об отце?
Она бросила взгляд на Леифа. Пока он был рядом, она не могла найти слов, чтобы рассказать Мике о смерти родных. Даже если Леиф уйдет, она все равно не сможет все рассказать так, чтобы Михкель не смотрел на ее мужа как на своего врага.
Леиф заметил взгляд и решил, что ей неудобно говорить при нем. Он поднялся.
— Я оставлю вас наедине, — сказал он на своем родном языке и, подойдя к столу, протянул руки за Магни. — Я уложу его спать, чтобы он отдохнул.
И вот Леиф ушел, и они остались одни, и Михкель повернулся к ней с улыбкой.
— Думаю, прошлой ночью, когда я был просто капитаном корабля торговцев, я ему понравился больше.
Ее муж ревновал, и она этого не понимала, но сейчас дело было не в этом.
— Он просто удивлен. Как и я, — Ольга ухватилась за рубашку брата. — До сих пор не могу поверить своим глазам! Как ты здесь оказался? И ты — капитан этого большого корабля!
Михкель засмеялся.
— Не такой уж он и большой. Хороший и крепкий. Это мой второй корабль. Первый потопили пираты — которые не так уж отличаются от людей этих мест. Брать у других, чтобы разбогатеть. Я удивлен, что ты оказалась среди этих людей, Оля.
— Я счастлива. Леиф — хороший человек, хороший ярл. И стал мне хорошим мужем и отцом моему ребенку. Наша любовь очень сильна. А Гетланд — то место, которому я принадлежу. Но моя история… длинная и тяжелая.
Ее брат наполнил чашу медовухой.
— У меня есть время. Я хочу услышать твою историю, и я расскажу тебе свою. Но сначала мне нужны новости. Ты слышала о нашей семье?
Ольга вздохнула и приготовилась рассказать брату свою историю. Несмотря на то, что она не собиралась рассказывать о самом плохом и верила в то, что Леиф был прав, считая ее мастером слова, ей нужно подбирать слова очень осторожно. Иначе ее муж и ее брат станут врагами.
~oOo~
Некоторое время спустя Вифрид позвала ее кормить Магни. Михкель, который становился все тише и тише с каждым ее словом, ушел с объяснением — или оправданием — что у него есть работа на корабле. Пообещав ей, что они поговорят еще, он обнял ее, а затем ушел, и Ольга вернулась к сыну.
Леиф сидел, держа Магни у плеча, и мальчик радостно вертелся и дергал отца за волосы.
Ольга сняла верх хангерока и забрала сына.
— Ты злишься? — спросила она, кормя мальчика.
Глаза Леифа вспыхнули.
— Нет. Конечно, я не злюсь. Я счастлив, что твой брат вернулся к тебе. Я видел твою радость сегодня, и я счастлив и хочу для тебя только счастья.
Однако она услышала что-то другое в его голосе. Что-то грустное, о чем ему не хотелось говорить.
— Тогда в чем же дело?
Он подошел к ней и зацепил пальцами новую изумрудную подвеску.