Это была тяжелая жизнь, но так было.
Жизнь Ольги была тяжелее. У нее когда-то был муж: ее забрали из семьи и отдали в жены благословленному вниманием офицеру в охране принца Владимира. Тогда у нее было больше еды на столе, но жить было тяжелее из-за других причин. Когда муж Ольги погиб в одной из многочисленных битв между воюющими принцами, ее выгнали из солдатских квартир.
Теперь она жила сама по себе, целительница и повитуха, как и ее мать, принося утешение своему народу. И пусть живот иногда был пуст, а жизнь — одинока, она, наконец, познала какое-то исцеление, пусть хотя бы в жизни, а не в сердце.
Прохлада коснулась ее лица, и девушка открыла глаза. Белые облака гнались за солнцем, подгоняемые северным ветром. Теплых дней становилось все меньше; рассветы были морозными и бриз приносил холод. На горизонте Ольга увидела тучи — темные, серые. Наверное, будет дождь. Она глубоко вздохнула запахи моря. Да. Наверняка будет, не днем, так вечером.
— Ольга! — дородная женщина в выцветшем красном платке неслась к ней, спотыкаясь. — Ольга!
— Здравствуй, Марет. Что-то случилось?
— Это Хейно. Несколько дней назад он разорвал ногу крюком. Просто небольшая рана, но со вчерашнего дня он не может ходить, и у него жар. Ты посмотришь?
Приезжая в рыбацкую деревню, даже когда ее вызывали к кому-то одному, как в этот день, Ольга всегда брала с собой корзину с кореньями, травами и другими средствами. Кто-то всегда нуждался в ее помощи.
— Конечно, — она последовала за Марет обратно к домам, через дорогу от дома Йоханны и ее деда.
Еще до того, как опуститься на колени у кровати, Ольга знала, что у Хейно заражение крови. Его дыхание было частым и неглубоким, а лицо стало красным и сухим от лихорадки. Она положила руку ему на лоб и почти отшатнулась, как будто обожглась.
Ольга откинула одеяло. Хейно был одет в спальную рубашку, ноги оставались голыми.
— Зажги огонь, Марет. Мне нужна горячая вода и чистое постельное белье, — она открыла свою корзину и достала маленький и очень острый нож.
Марет зашипела при виде клинка.
— Ты будешь резать его?
Ранка была крошечная, едва ли с мизинец длиной. Но Ольга могла представить себе грязь, которая покрывала тот крюк, грязь, которая теперь пустила корни в теплом влажном теле Хейно. Его голень распухла и была, по крайней мере, в два раза больше нормального размера. Кожа казалась стянутой и блестящей, с красно-сине-зелеными полосками вокруг раны.
— Я должна вычистить заразу, если мы хотим спасти ногу. Сколько дней прошло?
Хейно стонал в бреду, пока она ощупывала его в ногу. Марет мешкала с ответом на вопрос.
— Марет, как давно его ранило?
— На следующий день после Мабона.
Празднование окончания жатвы. Деревни собирались вместе в тот день, чтобы устроить праздник. Ольга остановилась и оглянулась на Марет.
— Это было почти две недели назад.
Женщина отвела глаза. Ее щеки, темные и обветренные солнцем и морским воздухом, окрасились в алый цвет.
— Он не позволил бы мне послать за тобой.
— Вскипяти воду. Я постараюсь спасти ногу, но зараза сидит глубоко в плоти.
Марет кивнула и отошла к огню.
— Тогда позволь мне умереть, — раздался с постели слабый шепот. — Мы умрем, если я не смогу ловить рыбу.
Ольга повернулась к больному и положила ладонь на его руку.
— Сейчас не время для такого разговора, Хейно. Позволь мне очистить и осушить рану. У меня есть хорошая мазь, я останусь и поделаю тебе припарки.
— Нам нечем платить, — он закрыл глаза и, казалось, снова забредил.
И хоть он не мог видеть ее, не мог слышать или чувствовать, Ольга улыбнулась и похлопала его по руке.
— Сейчас не время для такого разговора.
~oOo~
Когда Ольга вскрыла рану, из нее вытекла грязная жидкость. Зловоние было такое, что Ольга едва могла дышать. Она помассировала вокруг длинного разреза, пытаясь вытянуть из раны заразу, и повернулась навстречу мучительным стонам Хейно и беспокойным метаниям Марет. Целителю часто приходилось причинять боль, чтобы вернуть здоровье.
Она не была уверена, что в этом случае здоровье вернется, но делала все возможное.
Когда отек заметно спал, и Ольга решила, что больше из раны извлечь руками ничего не удастся, она накрыла рану вытягивающей припаркой. Ткань была мокрой и еще горячей, а травы внутри были лечебные. Хейно застонал в бреду, но не смог проснуться или сопротивляться.