И все потому, что оба они постоянно занимались самосовершенствованием.
Римо терпеливо поджидал мальчика-подносчика, который понуро брел со стороны зеленой лужайки, окруженной глубокими песчаными ямами-ловушками. Поскольку лужайка находилась на некотором возвышении, сигнального флажка у лунки видно не было. Слабые порывы ветра доносили до Римо терпкий запах сочной травы, за которой здесь постоянно ухаживали. Приятно щекоча ноздри, он наполнял легкие свежестью. Слева от гладкого поля, ведущего к лужайке с лункой, сухо треснула ветка, будто на нее наступила нога крупного зверя. Звук этот раздался в роще, окруженной кустарником.
Вернулся мальчик и стал сбивчиво рассказывать:
– Около восьми футов от переднего края зеленой лужайки… как раз вдоль линии песочных ям-ловушек… Площадка гладкая, наклон травы в вашу сторону… Площадка расположена на склоне, уходящем от вас вниз… – Мальчик показал рукой воображаемый угол склона. – Расстояние отсюда… ярдов сто семьдесят… Судя по тому, как вы бьете по мячу, вам необходимо приподнять траекторию…
Римо понял, что игра не сложилась. От раздражения и злости он стремился набрать побольше очков, нимало не заботясь о том, чтобы загнать мяч в песочную ямку-западню или закатить его на нестриженную часть поля. Римо намеренно посылал мяч в воображаемые лунки, находящиеся на расстоянии нескольких футов от лунок настоящих. Он старался играть результативно, тем более в присутствии постороннего человека. Однако в его игре не было расчета, блеска мысли, виртуозного мастерства.
– Вы совсем не думаете об игре, мистер Дональдсон, – сказал подносчик, называя самую последнюю фамилию Римо.
– Подай мне клюшку четыре с металлическим набалдашником, – бросил Римо, делая вид, что замечание подростка его не касается.
– Как забавно вы посылаете мяч, мистер Дональдсон?! – не унимался мальчик. – Я никогда прежде не видел, чтобы так ударяли по мячу.
– О чем это ты?! – изобразил удивление Римо.
– Для начала «двойной орел» совсем неплохо, – подносчик попытался загладить свою неловкость. – На каждой лунке вы экономите по два удара.
– Ты не перепил вчера, случаем, сынок? – Римо подозрительно взглянул на подростка. – Или еще не совсем проснулся? За первую лунку я набрал наибольшее число очков при минимальном количестве ударов, а за вторую – стандартно. Кто лучше знает, сколько ударов я сделал, ты или я? Небось, накурился вчера?
Мальчик сконфуженно молчал.
Римо взял из его рук клюшку четыре, тщательно выбрал позицию, сделал два пробных замаха, а затем точно выверенным ударом с подкруткой послал мяч на расстояние в сто семьдесят ярдов; семьдесят ярдов вперед по прямой и сто – в сторону.
– Черт побери! – воскликнул Римо, швырнув клюшку на мягкое травянистое поле. – Только игра пошла… и вот!
Он посмотрел пристальным взглядом на подростка, стараясь понять, помнит ли он о первых двух лунках, но ответа в его глазах прочитать не успел – на их месте кровью разлилась глубокая рваная рана. Римо услышал жужжание пули раньше, чем хлопок выстрела, прозвучавшего со стороны рощи.
Пуля в буквальном смысле опрокинула мальчика, он упал, рассыпая деревянные и металлические клюшки. Укрываясь от следующего выстрела, Римо – он не сомневался, что стреляли именно в него, – распластался рядом с подносчиком, как бы дублируя контуры его тела, но с противоположной от рощи стороны. Еще две пули врезались в обмякшее тело мальчика. Перекрестного огня вроде бы нет, – отметил про себя Римо. По жужжанию пуль, их тяжелым ударам в цель он определил, что стреляли со стороны рощи из однозарядной винтовки крупного калибра, типа «магнум-357». Что ж, кто бы ни был этот не очень меткий стрелок, он умрет!
Выждав момент, Римо вскочил и бросился в сторону рощи. Сначала он бежал по прямой, а потом сделал резкий рывок в сторону, уклонившись тем самым от очередной пули. Римо моментально изменил тактику: теперь он двигался в направлении стрелка, прыгая из стороны в сторону и при каждом прыжке переворачиваясь в воздухе, что походило на полет шарика во время игры в пинг-понг. Расстояние между противниками неумолимо сокращалось. Очередная пуля, выпущенная из винтовки, взбила фонтанчик земли у самых ног Римо. И тут он заметил, что стрелок был не один: еще два крепких парня в комбинезонах болотного цвета вышли из-за кустов и стали по обе стороны от первого. Все трое напоминали боевиков из отрядов «коммандос»: сумрачные лица чем-то измазаны, армейские ботинки со шнуровкой начищены до слепящего блеска, на головах черные спортивные шапки, в руках короткоствольные автоматы, точность боя которых ограничена сорока ярдами. Этим ребятам не стоило бы появляться всем вместе и двигаться гуськом.
Римо вмиг оценил обстановку. Ботинки для гольфа – долой. Шипы замедляют бег. Любая экипировка мешает быстро менять направление. Такие великие футболисты, как Гейл Сэйерс, понимали это и делали, казалось, невероятные вещи. Обувь ослабляет чувствительность стоп, ограничивает маневренность. От Римо потребуется мгновенная реакция, когда все трое выстроятся в затылок и, значит, смогут стрелять только по очереди.
Оборот, взмах ногами в воздухе, секундная остановка, еще оборот, еще взмах, и шиповок как не бывало. Теперь Римо, оставшись в одних носках, мог бежать по густой влажной траве, как по упругому резиновому мату. Он дождался нужного момента и ринулся прямо к ближайшему боевику в сорокоярдовый сектор эффективного боя. Двигавшиеся следом парни не поняли маневра Римо и попытались отодвинуть своего товарища, чтобы самим вступить в бой. Образовалась небольшая заминка, которой грех было не воспользоваться, и Римо воспользовался.
Сделав головокружительный скачок, он очутился лицом к лицу с первым боевиком. Ладонью правой руки с жестко оттопыренным большим пальцем Римо нанес противнику молниеносный удар снизу в пах, отчего тот, слабо охнув, замертво повалился на стоявшего за ним товарища. Тихое «о-о-ох!» и вмиг посиневшие губы свидетельствовали о том, что добрая половина мошонки обезумевшего от боли парня находилась в районе левого легкого и что теперь он вряд ли сможет продолжить род человеческий. Одновременно левой рукой Римо ухватил второго боевика, пытавшегося разрядить в него свой автомат, и всадил ему в лицо ногти с такой легкостью, будто в головку сыра.
Странно повел себя третий. Вместо того, чтобы перезарядить винтовку или воспользоваться висевшим на бедре пистолетом сорок пятого калибра, он встал в боевую позицию каратэ – ноги шире плеч, носки внутрь, руки с твердо сжатыми кулаками слегка закруглены и нацелены на противника.
Перед Римо был высокий мускулистый человек с огромными кулачищами – каждый размером с фунтовую банку кофе. Про таких парней обычно говорят, что они из Техаса. Он стоял и спокойно поджидал Римо, весело скаля белоснежные зубы, блеск которых мог сравниться разве что с блеском орлов на его полковничьих погонах.
Римо остановился.
– Ты, должно быть, шутишь, парень? – усмехнулся он.
– Подходи ближе – узнаешь! – рыкнул полковник. – Твое время пришло!
– Неужели?! – Римо насмешливо оглядел полковника с ног до головы и расхохотался. Потом отступил чуточку назад, на твердую почву.
Поле боя являло собой грустную картину: один боевик лежал без сознания, другой истекал кровью.
Полковник едва взглянул на своих товарищей и начал тихо напевать какую-то мелодию.
Римо сделал еще один шаг назад, а его противник продвинулся вперед. Сделав резкое движение вправо, полковник шагнул, готовясь нанести перевернутым кулаком прямой удар снизу.
– Кто тебя научил такому великолепному приему, красавец? – спросил Римо, отпрыгивая назад и зорко следя за тем, чтобы противник не воспользовался пистолетом.
– Ну, чего ждешь, мерзкий подонок?! – зарычал полковник. – Я собираюсь очистить Америку от таких, как ты.
– Но только не с помощью приема «уракен шита-учи», – рассмеялся Римо. – И уж, конечно, не ты сделаешь это!