Джеймс Дашнер
ИСЦЕЛЕНИЕ СМЕРТЬЮ
Трилогия «Бегущий в Лабиринте», кн. 3
Перевод sonate10, редакция Linnea, olasalt, обложка justserge
Эту книгу я посвящаю своей маме — лучшему человеку на свете.
Глава 1
Вонь — вот что начало потихоньку сводить Томаса с ума.
Не полное одиночество в течение трёх недель. Не белые стены, пол и потолок. Не отсутствие окон или постоянно горящий свет. Нет, вовсе не это. У него забрали часы. Его кормили три раза в день — меню никогда не менялось: кусок ветчины, картофельное пюре, сырая морковка, ломтик хлеба и стакан воды. С ним никто не разговаривал, в комнату никто не входил. Ни книг, ни фильмов, ни игр.
Полная изоляция — в течение целых трёх недель, хотя кто его на самом деле знает, сколько он тут просидел. Он определял время чисто интуитивно, пытаясь угадать приход ночи, и спал только тогда, когда, по его мнению, наступали нормальные часы сна. Немного помогали приёмы пищи, хотя и еда, похоже, поступала не совсем регулярно. Словно его специально хотели сбить с толку.
Один. Совершенно один в комнате c мягкой обивкой, в комнате, почти начисто лишённой цвета — если не считать спрятанного в углу крохотного унитаза из нержавеющей стали да старого деревянного стола, который Томасу был совершенно ни к чему. Один в невыносимой тишине. И масса времени, чтобы размышлять о страшной болезни, глубоко укоренившейся в нём, о молчаливом, всепроникающем вирусе Вспышки, медленно забирающей у человека всё, что делало его человеком.
Нет, вовсе не это сводило его с ума.
Смрад. От него несло, как от мусорной кучи — вот что бесило его больше всего, прорубало глубокую трещину в монолите его рассудка. Ему не дали помыться, не снабдили свежей одеждой. Привести себя в порядок было совершенно нечем. Сгодилась бы и какая-нибудь завалящая тряпка — он намочил бы её в воде, которую ему приносили для питья, и вымыл хотя бы лицо. Но у него ничего не было, кроме грязной одежды, в которой его сюда притащили. Не было даже постели — Томас спал, свернувшись калачиком в уголке и обняв себя руками — так он пытался хоть немного согреться. Это не помогало — его вечно пробирала дрожь.
Он не понимал, почему собственная вонь пугала его больше всего. Весьма возможно, что этот страх сам по себе являлся признаком психического нездоровья. Непонятно почему, но ощущение физической нечистоты сверлило его мозг, вызывая ужасные мысли: что он гниёт не только снаружи, но и изнутри.
Вот что беспокоило Томаса, как бы иррационально это ни выглядело. Пищи у него было вдоволь, воды — достаточно, чтобы утолять жажду; он отдыхал и уделял много времени физическим упражнениям — насколько это было возможно в небольшом помещении; частенько он часами занимался бегом на месте. Логика подсказывала ему, что наружная чистота или грязь не имеют ничего общего со здоровьем — и сердце у него в порядке, и лёгкие — что надо. И всё же... Непослушный ум начинал верить, что постоянно преследующая Томаса телесная вонь — это признак надвигающейся смерти; ещё немного — она придёт и поглотит его целиком.
Эти мрачные мысли, в свою очередь, привели к тому, что юноша начал подумывать — а не была ли права Тереза? Когда они разговаривали в последний раз, она утверждала, что болезнь Томаса зашла уже слишком далеко, Вспышка уже пожрала его — он стал безумен и жесток. Она говорила, что он съехал с катушек ещё до того, как попал в эту страшную комнату. Даже Бренда — и та предупреждала, что вот теперь у него начнутся действительно крупные неприятности. Наверно, они обе правы.
Кроме того, его постоянно преследовали мысли о друзьях. Что с ними? Где они? Может, Вспышка уже разрушила их? Неужели все испытания, которым их подвергли, приведут к такому кошмарному финалу?
В душу Томаса дрожащей голодной крысой, ищущей крох еды и тепла, вползла ярость. С каждым днём она становилась всё сильней; по временам юноша вдруг осознавал, что его бесконтрольно трясёт — до такой степени иногда доходило его бешенство. Тогда он старался взять себя в руки и затолкать свой гнев в дальний уголок сознания — однако вовсе не затем, чтобы подавить его: он желал сохранить свою ярость, дать ей вырасти, чтобы потом, в точно выверенном месте в точно выверенный час выпустить её на свободу. ПОРОК. Вот чьих это рук дело. ПОРОК забрал у него нормальную человеческую жизнь — у него и его друзей; ПОРОК распоряжается этими украденными жизнями, как хочет, используя их для своих никому не понятных целей. ПОРОКу плевать на последствия.
И за все свои злодеяния эти преступники жестоко поплатятся — в этом Томас клялся себе тысячу раз на день.