— Значит дыши реже, если платье тебе мешает.
— Что?!
— Ты слышала что. Я его не просто так тебе подобрала. Можно и потерпеть пару часов. Зато взгляды мужчин будут прикованы к твоему декольте. Но почему-то видит его только чертов крокембуш и горы закусок. Тебе не кажется это неправильным?
— Мне кажется неправильным только то, что пуговицы на моей груди через несколько секунд отлетят к чертям собачьим.
— Не отлетят, если не будешь пить воду.
— Мне и это нельзя?! Я утоляю голод, так понятнее?! — кричу, совершенно не сдерживаясь. — Есть мне нельзя, дышать оказывается надо редко, а теперь еще и воду тоже пить нельзя. А что мне можно, Марта?!
— Делай что хочешь. Ешь, пей и будь счастливой пышечкой. Живи обычной жизнью, а про карьеру модели забудь.
— Зачем так передергивать?
— Давай откровенно, мир будет лепетать про бодипозитив и прочую фигню еще очень долго. Вот только все это брехня. Худоба — никогда не выйдет из моды. Природа тебя не наделила прекрасным обменом веществ, ты толстеешь, моя дорогая, почти от всего. Увы и ах, так есть. И снова увы — это сразу откладывается на твоем лице. Ты, конечно, можешь съесть все закуски и десерты, а потом блевнуть в сей прекрасный унитаз, но, солнышко мое, от этого действа твое личико опухнет. Есть еще хороший вариант — могу дать тебе таблетки, выпиваешь перед употреблением выше озвученного. Жир не впитается, ты будешь им испражняться. В принципе, они безвредны, но есть неприятный эффект — можешь не добежать до туалета. И вот тогда слава тебе обеспечена. Дать таблеточки?
— Нет. Скажи, ты хоть раз в жизни можешь хоть в чем-то меня похвалить? Сказать хоть одно хорошее слово?! Хотя бы одно? Я делаю все как надо, все! Но ни разу не слышала от тебя ничего кроме упреков.
— Хвалить тебя будут мама с папой. А я в твоей жизни не для этого. Можешь поплакать от обиды, как придешь домой. Только немного, чтобы глаза не отекли. Минут пять, не больше.
— Я тебя сейчас…
— Не жутемкаешь, я поняла. Но мне плевать. Если бы я ждала от своих девочек любви, то давно была бы нищей. Мне от вас нужно далеко не жутемканье. А теперь соберись, выпрями спину и пойдем в зал. Я тебя веду куда надо, можешь не разговаривать, если не знаешь о чем. Но хотя бы кивай и улыбайся. Как минимум еще час ты должна побыть здесь.
— А ты?
— А у меня, в отличие от тебя, встреча с важным мужчиной. Все, пойдем, — подталкивает меня в спину и тут же меня обгоняет.
Как мне хочется сделать ей подножку — не описать словами. Держусь из последних сил. Зато надо отдать Марте должное — о еде, в принципе, равно как и крокембуше, я забыла, ибо обида поглотила больше. Подходим мы как раз к тем двум мужчинам и, как сказала Марта, страхолюдине Ларе. Вообще-то она Лариса. И тоже русская. Единственное ее преимущество передо мной — это английский. Она его знает все же лучше меня.
— Все, будь хорошей девочкой. И не сутулься, — шепчет мне на ухо. — До завтра.
На самом деле, если бы в моем желудке покоилась хоть какая-то за сегодня еда, возможно, я бы вела себя чуть непринужденнее. Вероятнее всего, несла бы милую чушь, как и широкоротая Лара. Господи, какая же она страшная… Это ж надо иметь такую носяру и такой рот. И уши! Вот она чебурашка, причем самая настоящая. Мда… такими ушами разве что… А что ими вообще можно делать? Для чего в принципе они могут сгодиться? Природа жестока. Возможно, через них можно проложить… какой-нибудь газопровод. А через широкие ноздри была бы хорошая вентиляция. Хотя нет, это же уже утечка газа получается. Мда… а у меня утечка мозга от голодания. А ведь какой бы «красотой» ни обладала Лара, ее сто процентов хвалят, возможно, и любят. Я общалась с ней и ее помощницей, если так можно сказать. И если быть откровенной — она далеко не самая ядовитая змея, среди всего серпентария. Лара, как ни странно, нормальная.
Я совершенно пропустила тот момент, когда двое мужчин отошли от нас, равно как и английский сменился на русский. И то, что вместо двух немолодых мужчин занял место другой — неясного возраста и бородатый, я не заметила вовремя. Во всем виноваты Ларины выдающиеся черты лица. Только факт остается фактом — я чуть не подавилась слюной, когда взглянула ему в лицо. Казалось бы, прошел почти месяц, должно забыться. А вот ничего подобного. Все как вчера. Развел как лохушку, а я чуть в штаны от страха не обделалась. Урод. В суть разговора мне уже трудно вникнуть. Лара о чем-то щебечет, постоянно поправляя свои волосы, при этом открывает свои газовые трубы на показ. Она совершенно точно не замечает, что ее собеседник смотрит не на нее. То, что бородатый меня узнал и посматривает в мою сторону — сомневаться не приходится. Хотя он и делает вид, что смотрит на напиток в своей руке. Я же машинально хватаю бокал у мимо проходящего официанта не с целью выпить, а исключительно для того, чтобы обе руки были заняты.