— А если он нормальный, чего ты его подставил? Совесть не мучает?
— Не мучает, Соня, — привстает из-за стола, обходит его и берет стул. Садится около меня. — Меня куда более сейчас волнует не вопрос совести, а моей семьи.
— Ах, ну да, твоей семьи. В переводе — это Катя, Даша, ну и, собственно, ты. А почему я должна делать что-то для кого-то? В этой семье меня за человека не принимают, не говоря уже о любви. Так с чего я должна соглашаться на какой-то брак?!
— А с чего я забрал тебя к себе домой, тогда как прекрасно мог жить и так? С чего, а, Соня? Почему не дал забрать в детский дом?
— Пытаешься сейчас оказать на меня давление своим благородством? А я знаю зачем ты меня забрал, Бестужев тогда все и рассказал.
— Ой, много он тебе расскажет для своей выгоды.
— Кажется, ты недавно сказал, что он нормальный. Он ищет выгоду, а ты? Так для кого все же будет лучше, ты так и не ответил.
— Для тебя в том числе.
— В том числе. Ах, как благородно. Не будет никакого брака, папа. Меня Сережа к себе заберет, я его попрошу, надо будет — унижусь, но не будет никакой росписи. Он завтра приходит — я ему все расскажу.
— Ты реально ничего не понимаешь?! У Сергея своя жизнь, глупая ты девчонка. Как бы хорошо он ни относился к тебе, он не пойдет на такой шаг. Просто потому что он мужчина, а не чертов благодетель и свою жизнь не будет тратить на уход за тобой. Ну откажешься ты, дуреха, позлишь Глеба и чего в итоге добьешься? Сделает меня банкротом, а дальше что? Ты за какие шиши собралась жить? Все, что делается для тебя, по-твоему, дешево? Да даже, если Сергей сыграет в благородство, его зарплаты врача хватит разве что на инструктора. А жить ты на что будешь? Таблетки, обследования и прочее, а Соня? Я понимаю, что тебе может быть обидно, но постарайся все обдумать, — кладет ладони на мои руки. — Ладно, Глеб тот еще козел, но исключительно в бизнесе, мы же говорим не о нем, а о твоей жизни.
— Я просто не понимаю… ну я ведь никогда ничего не делала плохого. Становилась на долбаный стульчик и мыла посуду, тапки тебе подносила с детства. Я даже не разбила ни одной чашки, хотя руки росли из одного места, ничего не делала плохого, игрушки за собой убирала. Да я ребенком деньги зарабатывала, почему ты меня не любишь? Ну почему? — идиотский вопрос. Не знаю, как он вырвался из моих уст. Равно как и не понимаю почему слезы текут по щекам. Сколько раз себе говорила, что слезы можно лить только наедине с собой и вот на тебе.
— Опять ты за свое. Прекрати плакать, пожалуйста.
Закрываю глаза, чтобы прекратить лить слезы и, сделав глубокий шумный вдох, с силой одернула папины руки.
— Спокойной ночи, — бросила напоследок, громко хлопнув дверью.
Не думала, что завершением дня окажется подслушанный разговор Вари и Бестужева.
— Я изучил этот вопрос, не понимаю почему себе не помочь? Зачем добираться до уборной таким сложным путем? Вот эти переносные унитазы самые удобные, — тычет пальцем в брошюру. — Поставить прямо около кровати. Соня прекрасно справится с задачей перелезть на него с помощью держалок над кроватью. Причем самостоятельно, не испытывая дискомфорта. Судя по тому, что она прекрасно справилась с задачей сесть в кресло и устроить ночной жор на кухне без твоей помощи.
— Во-первых, не знаю как так получилось, я наблюдаю за ней, она не симулирует, уж поверьте, у нее слабые руки, ей сложно перелезать в кресло. Возможно, это было успешно пройдено из-за желания съесть что-нибудь вкусненькое. Бывает. Но вопрос не в удобности. Как бы вам объяснить… она очень болезненно относится ко всем этим делам в неположенном месте. Да она даже кресло свое ненавидит, а вы про унитаз в комнате. В общем, у каждого свои причуды. Не надо ее осуждать. Вам не понять, вы все же мужчина, — сейчас я реально ненавижу Варю. Как она вообще смеет обсуждать такие вещи с ним?!
— Ну да нам проще, откинул одеяло, взял в руки хозяйство и поливай потолок.
— Почему потолок? — хихикает Варя. Смешно ей, блин.
— Шутка. До потолка не дотянем.
— Смешной вы.
— Прям обхохочешься, — резко распахиваю дверь. — Вы все мои интимные дела обсудили или только туалетные?
— Сонечка, прекрати подслушивать, — как ни в чем не бывало бросает Бестужев. — Мы могли тут заниматься куда более интимными вещами с Варей.
— Например, Глебушка?
— Кекс, — встает с кресла и подходит ко мне. — Мы могли печь кекс, — наклоняется ко мне и поддевает пальцем нос. — До завтра или послезавтра, злюка. Сладких снов.