— Нравится когда посылают на «ты» или просто?
— Второй вариант.
— Мне не жалко, могу тыкать. Ты любитель раритета? Этакий эстет? Любитель оперы, классической музыки и всего в этом духе?
— Почему?
— Ну не знаю. В моем окружении тридцатитрехлетние мужчины не слушают такую музыку. Могу дать руку на отсечении, что ни один представитель мужского пола на этом вечере не знает кто исполняет эту песню.
— Нет, София. Я не любитель раритета и не эстет. Да и не любитель оперы. Симпатия — не равна любви. Что касается этой песни… ну, скажем так — стечение обстоятельств. Я не знал кто ее исполнитель и услышал совершенно случайно. Точнее сначала обнаружил плачущую в комнате отдыха свою помощницу, которая, не стесняясь, лила слезы от просмотренного накануне кино. А на работе она смотрела фанклип на этот фильм именно с этой песней. Вот так в мою копилку добавились еще одна песня и не менее прекрасный фильм.
— Это судьба.
— Я бы не стал иронизировать по этому поводу. Кстати, советую и кино посмотреть. Увы, сейчас таких фильмов уже не снимают.
— Кино, я так понимаю, без хэппи-энда раз ваша помощница плакала?
— А ты посмотри. Название сказать?
— Нет, — после продолжительной паузы произношу я, заглянув в его глаза.
А вот долго смотреть на него не получилось. Я первой отвела взгляд. Не могу сказать, что у него тяжелый взгляд. Нет. Просто… просто не смогла. А вот наслаждаться красивой песней очень даже смогла. И наслаждалась, ровно до тех пор, пока не зазвучала другая композиция и Бестужев не произнес вслух:
— Ты что, с детства грезила выйти замуж за своего брата, раз взяла его фамилию для псевдонима? — резко поднимаю на него взгляд, в полной мере осознав, что он сейчас сказал.
— Во-первых, он мне не брат. Во-вторых, не твое дело, — зло бросаю в ответ.
— В-третьих, ты хочешь меня сейчас снова послать, но позволь тебе напомнить, что я как бы позвал тебя на танец, чтобы кое-что прояснить. Так вот, докладываю — твой брат ни разу не взглянул в твою сторону. Ему совершенно все равно, что ты делаешь и с кем танцуешь. Он к тебе равнодушен, — шепчет мне на ухо. — Даже, если я сейчас задеру тебе вверх твое и без того слишком открытое платье, и оголю твою прекрасную ногу — ему по-прежнему будет все равно. Ты теряешь время, а оно как известно — бесценно. Кстати, я все же скажу название фильма, вдруг решишься, — шепчет вполне себе разборчиво, наклоняясь к моему уху.
Я хотела наступить ему на ногу, сжать руку, да послать, в конце концов, словесно, вот только он не дал мне этого, просто потому что сам и закончил наш танец. Как так получается, что этот мужчина всего за несколько произнесенных слов может напрочь все испортить? Хотя, кого я обманываю — испортил не только он…
— Хорошенький, да? — шепчет мне на ухо Даша.
— Ты о чем вообще?
— Мужик, говорю, бородатый — хорошенький, — мечтательно произносит Даша, провожая взглядом Бестужева.
— Ты совсем чокнулась что ли? В каком месте он хорошенький?
— Ммм… во всех. На твоем месте я бы к нему присмотрелась.
— С чего это?
— С того, что я подслушала. В общем, как всегда. Одному — все, другому — ничего.
— Ты о чем? — уже начиная нервничать, задаю ей вопрос.
— Ни о чем. Вот иди сама и подслушивай. Все тебе скажи, — бурчит под нос, вставая с места.
А я недолго думая, зачем-то ведусь на Дашин треп и иду… подслушивать. Да, дурной пример заразителен.
Я не знаю зачем мне это надо, но я стойко иду к кабинету. Правда, остаться незамеченной не получилось. Папа с Бестужевым не только притормозили, не дойдя до кабинета, но и начали разговаривать с каким-то мужчиной. А вот бородатый еще и обернулся в мою сторону, и мало того — подмигнул. Ничего другого, кроме как пройти около них, я не придумала. В конце концов, можно завернуть за угол и отсидеться в одной из уборных.
Правда, на мое счастье, сидеть мне долго нигде не пришлось. Спасибо папиному голосу, который и оповестил меня о том, что папа зазывает Бестужева в кабинет. Для верности простояла двадцать секунд и пошла как можно тише к кабинету. Я даже не успела нормально встать, не говоря уже о том, чтобы подставить ухо, как дверь резко распахнулась.
— Ты что-то хотела, София Викторовна? — с усмешкой интересуется Бестужев.
— Да, — шумно сглатываю. — С папой поговорить.
— Ну сделаешь это попозже. А пока нам с ним надо поговорить.
— Хорошо, — киваю в ответ.
— Кстати, Соня, давай я загадаю тебе загадку. Если ответишь правильно с первого раза, то сейчас не будет разговора с твоим отцом, и мы пойдем с тобой более длительным путем. Тебе этот путь понравится больше, но я за другой, более короткий. Однако, дам тебе шанс.