— На колени, я сказал. Иначе живой отсюда не выйдешь.
Девушка долго думала, но все же встала на колени перед любимым.
— От кого ты беременна, неверная?!
— От тебя, Марат! От тебя!
— Мы с тобой не были вместе девять месяцев! Кто отец ребенка, живо говори! — Марат схватил со стола стебель хрена и ударил любимой по лбу. — А ну говори кто.
— Ты. Это получилось случайно. Перед нашей с тобой ссорой, я устроила постирушечные дни. Оказалось, что я постирала все свое белье.
— И что?!
— И пришлось надеть твое белье. Твои боксеры.
— И?
— Ты не понял, я надела твои… нечистые трусы. Вот так семя любви попало в меня. Это твой ребенок, клянусь всеми бандитами и авторитетами, Ара… Марат.
— Чем докажешь?
— Когда он родится — ты поймешь, что он твой.
— А если нет?
— Я буду до конца жизни собирать на коленях гречку.
— Ладно. Рррррр… моя!
— Следующее продолжение через две недели. Ну как?
— Браво. Нелепые истории ты придумываешь лучше, чем сообщения, — я бы могла сказать, что мне послышался хорошо знакомый мужской голос, но когда с моего левого глаза стянули огурец, и я приоткрыла глаз, я однозначно поняла — не показалось. — Привет.
Глава 23
Сердце грохочет как ненормальное. От страха я не чувствую тела. Кажется, у меня даже руки ватные. И мысли… ни одной связной мысли. Это паника или ступор? И язык к небу прирос! Хочу позвать Варю, но не получается. Скорее всего я и дальше пребывала бы в состоянии овоща, если бы Бестужев не поднес огурец к своему рту и… не съел бы его. Шумно сглатываю образовавшийся комок в горле, наблюдая за тем, как Глеб продолжает разжевывать… мою маску. Он съел огурец с моего глаза?! Мне ведь это сейчас не показалось?!
— Соленький, все как я люблю. Опять что ли плакала?
— Ты что больной?!
— Кажется, я уже говорил, что нет. По крайней мере, без видимых патологий после медицинских обследований. И почему любовь к малосольным огурцам делает меня вдруг больным? — привстает с корточек и выпрямляется во весь рост. И тут ко мне, наконец, вернулось связное мышление.
— Варяяяаааааааа! Варя! Варя иди сюда! Срочно! — ору, что есть сил. Настолько громко, что, кажется, сама оглохла от своей сирены. — Варяяааааа!
— Про оперную певицу ты оказывается не врала. Однако не фальшивь, Соня. Давай чуть потише. Я сказал Варе не приходить сюда в течение хотя бы десяти минут, нам надо с тобой потихоньку налаживать контакт, — как всегда невозмутимо и спокойно произносит Бестужев, закатывая рукава на белоснежной рубашке. — А учитывая, что, по сути, ее работодатель сейчас я, она, как послушная и умная девушка, поняла меня с первого раза и мешать нам не будет.
Следом за рукавами Глеб расстегивает пуговицы на рубашке. И вот сейчас я вообще не понимаю, что делать. Отомри, София!
— Только тронь меня! Я тебе этим стаканом голову разобью, понял?! — сжимаю со всей силы бокал с соком.
— Во-первых, не надо говорить предполагаемому насильнику о своих намерениях, я же теперь к этому готов. Мы, кажется, это уже проходили. Во-вторых, — присаживается на бортик ванны. — Тут душно и повышенная влажность, поэтому я расстегнул две пуговицы на своей рубашке, — кладет руку поверх моих ладоней, сжимающих стакан. — В-третьих, не будь жадиной, дай попить, пожалуйста.
На его просьбу я никак не реагирую. Кажется, еще сильнее сжимаю стакан. Вот только Бестужев его все же вырывает из моих рук, от чего его содержимое немного выплескивается наружу.
— Спасибо, жадная девочка Соня, — и действительно отпивает почти весь сок. — Я просто голоден и хочу пить. С твоего позволения я закушу вторым кусочком, — тянется к моему лицу и убирает с глаза оставшийся огурец. Господи, я про него и забыла. — Вкусные огурчики.
— На кухне их много. Выйди отсюда и ешь свои огурцы сколько влезет!
— Поужинаем вместе примерно через минут сорок, максимум час. Я как раз попросил Варю заказать спагетти с морепродуктами. А огурцами я не наемся. Кстати, что я сделал такого, что ты меня боишься? — опускает руку в воду, но меня при этом не касается. Скорее так проверяют воду. — Разве я давал тебе хоть какой-нибудь повод, что применю к тебе какую-либо физическую силу? Или к чему-то принуждал? Не приводи в пример наш будущий брачный союз. Ты сама этого захочешь через некоторое время. Будь так добра, ответь на вопрос честно, а не в стиле «ничего не знаю, ты — свинья» или «пошел вон отсюда». А на мою руку еще как-нибудь насмотришься.
— Не давал, — цежу сквозь зубы, опускаясь глубже в воду. Моего обнаженного тела не должно быть видно. Пены еще достаточно, но она тает на глазах. Как мне себя сейчас вести?! Вот как? К такому меня жизнь не готовила. Приняла, блин, впервые за столько времени ванну. Чувствует моя онемевшая от страха и стыда задница, что запомню я это надолго.