– У тебя все нормально? – спросил он, будто догадывается, что одна половинка меня готова нарушить все поставленные правила ради любви.
– Вполне сносно, – вру я и смотрю за его реакцией, но все тщетно, его мимика недвижима, как стена, – я очень спешу…
– Береги себя! – крикнул он мне вслед.
Как только я оказалась в своем маленьком убежище, мое сердце рассыпается на тысячу осколков. Сделав глубокий вдох и откинувшись на сиденье, я увидела, как Александр зашел внутрь дома. «Зачем он пришел?» – мучил меня вопрос. Я терялась в выборе: ехать на работу или дождаться Александра и выяснить правду о его приезде? Пока я думала, мой взгляд притянул необычный блеск у сиденья. Я протянула руку и пальцем зацепила нечто холодное и металлическое. Вытащив это на свет, увидела кулон на цепочке.
Небольшой золотой орел с распахнутыми крыльями, каждое перышко отчетливо видно, а вместо глаз небольшие красные камни. В клюве он держит колечко, через которое продернута золотая цепь. Когда я перевернула орла, то увидела, что это не просто колечко: орел одной когтистой лапой держал голову змеи, а другой – ее хвост, а клювом вытянул ее извивающееся тело, так образовалось колечко. Я рассматривала и восхищалась такой тонкой ювелирной работой, птица казалась настоящей, а змея будто боролась за жизнь в лапах хищника. Цепочка порвана, вероятно, я сорвала ее с Максима, когда он меня нес. Крепко сжимаю кулон в руках, мне становится тепло от того, что частица его рядом со мной.
«Это еще один повод для встречи с Максимом», – мысленно произношу я, ухмыляясь своему строгому сознанию.
Зов подсказывал мне, куда ехать, и я послушно двигаюсь по улицам города. Сворачивая в узкую малолюдную улочку, я почувствовала легкую тошноту и небольшое покалывание в области солнечного сплетения.
По тротуару идет одна женщина на вид лет сорока пяти. На ней прямая серая юбка и мешковатая блузка цвета болотной грязи. Волосы короткие, коричного цвета, лица пока не вижу. Я медленно еду за ней, и чем ближе я подъезжаю, тем больнее сдавливает грудь и явственнее подкатывает к горлу тошнота.
Женщина села на скамейку, опустив голову, скрестила ноги. Я припарковала машину рядом с тротуаром, пришлось включить аварийный сигнал, чтобы эвакуатор не лишил меня транспорта. Убедившись в том, что в округе никого нет, я медленно подошла к ней и села рядом. Она подняла голову и посмотрела на меня молодыми серо-голубыми глазами, но ее лицо не соответствовало этой молодости и было покрыто морщинами. Я посмотрела на нее и уже не смогла избавиться от подавляющей тошноты, которая сменилась образами. Вижу гроб с молодым парнем, около него убивается эта женщина, у нее плач истеричный и неутомимый, несколько мужчин сдерживают ее, когда мертвого сына погружают в землю. И как только первые комья земли ударяют о крышку гроба, женщина падает без чувств. Позади ее стоит потерянный мальчик лет пятнадцати и плачет, он лишился опоры, надежды и лучшего друга… Незамедлительно следующие образы врывались в мое сознание… Всю ночь сына не было дома, мать стояла у окна и плакала, ее душил знакомый страх потери. После мучительных ожиданий и тревог он вернулся домой целый и невредимый. Правда, встревоженный чем-то, на лице опьяненная улыбка и безразличие. Мать принюхивается к сыну и понимает, что не вином опьянен ее сын, его глаза безумны, и он ненавидит материнские подозрения. Со злостью фыркнув, он захлопывает дверь перед ее лицом. Она находит в его кармане пакетик с зеленой травой и сжимает его в руке так, что измельченный порошок сыплется на пол. Чувство страха потерять сына одолевает ее, а впереди отчаяние и ни капли надежды…
Следующий образ разрывает мою голову. После смерти старшего сына муж не разговаривал с женщиной несколько месяцев. Через боль он смотрел на нее, а когда она начинала рыдать, отворачивался и уходил, ощущая себя беспомощным. От этого ей было еще больнее. После нескольких лет боль утихла, второй сын подрастал, но муж так и не касался своей жены. Они превратились в соседей, которые жили под одной крышей. Жена просила мужа, чтобы он убедил сына бросить наркотики. Муж отвечал безразличием, как будто вместо одного ребенка он похоронил двух…
Образы рассеиваются, и перед собой я вижу замученное лицо этой женщины, постаревшее от потерь и переживаний. Каждая морщина – это отметка, оставленная тяжелым потрясением и только потому, что в ней осталось мужество, она продолжает бороться за жизнь сына.
Молча беру ее за руку. Она ощущает близость помощи и не противится мне. Я закрываю глаза. Золотой столп энергии, исходящий из дальних глубин космоса, проходит через меня, наполняя мой разум, сердце, и мягко уходит в руки. Я ощущаю тепло, потом энергия начинает двигаться во мне, покалывая меня изнутри. Мне становится тепло, потом горячо, мне трудно справиться с палящим жаром, но я знаю, что только огонь может сжечь дотла весь негатив. На грани испепеления я открываю глаза и, глядя в глаза своей избраннице, произношу: