— Корделия…
Этот голос был совершенно реальным и звучал не в голове. Оглянувшись, увидела Мэй. Она стояла вверху, на первой ступеньке лестницы и смотрела на меня. Как и я, она была босой, в одной ночной сорочке. Я быстро поднялась к ней.
— Мэй, дорогая, ты как оказалась здесь?
Даже в тусклом свете магических светильников я видела ее глаза — пустые и бессмысленные. Она тяжело дышала, а руки ее дрожали.
— Мэй, ты меня слышишь?
— Я так счастлива… так счастлива, — прошептала девушка, взглянув вниз на золотую дверь.
Я взяла ее за руку, чтобы увести отсюда, но Мэй неожиданно оттолкнула меня с силой, а потом вдруг прыгнула вниз и покатилась по лестнице. Я закричала, кинулась за ней, сама едва не упав. Ее тело глухо ударилось о подвальную дверь. Мэй не шевелилась, а около ее головы растекалась кровь. Я кричала, звала ее по имени, но она так и не очнулась. Мэй больше не дышала, а на ее губах застыла улыбка. И тут я заметила, что золотая дверь исчезла. Моя мертвая соседка лежала у старой двери из потрескавшихся досок, на которой висел большой ржавый замок.
Неизвестность
Это был самый настоящий кошмар. Помню, я что-то кричала, бежала куда-то… Помню перепуганных смотрительниц, которые подумали, что у меня начался приступ. А потом я вновь оказалась на лестнице, ведущей в подвал. Вокруг сновали констебли, а их начальник зыркал на меня подозрительно. Рядом стояли Шерман и Лаура. Доринг кутал меня в свой пиджак, гладил по плечам, шептал что-то успокаивающее. Я ничего не понимала, ведь мысли были заняты только одним… Внизу лежало тело Мэй, на которое я безумно боялась взглянуть, но знала, что оно там… Укрытое белой простыней, края которой уже испачкались в крови.
— Госпожа Саури, расскажите еще раз, что случилось, — сухо попросил начальник констеблей.
Его форма отличалась от формы остальных золотыми нашивками, а на груди висела крошечный зеленоватый кристалл. Это означало, что он обладает магическими способностями и имеет право просматривать память подозреваемых и свидетелей.
— Корделия, — тихо позвал Шерман и чуть сильнее сжал мое плечо.
Разве я уже что-то рассказывала? Может быть, совсем в голове все перепуталось.
— Мэй спрыгнула с лестницы сама, — прошептала я.
— Сама? — переспросил констебль, и в его голосе я уловила нотки сарказма. — А что вы делали здесь в такой поздний час, позвольте узнать?
Рассказывать ему о странном голосе я не хотела. Лучше потом рассказать все Шерману, когда останемся наедине. А этот констебль и без этого смотрел на меня, как на чокнутую. И, вполне возможно, был недалек от истины.
— Я не могла уснуть, решила прогуляться и в коридоре увидела Мэй. Пошла за ней, а потом… Потом она прыгнула.
— Очень интересная история… Светлейший Стонфилд, скажите, у госпожи Саури раньше бывали приступы агрессии или что-то подобное?
Конечно же, он думает, что я сама столкнула Мэй с лестницы.
— У Корделии никогда не было приступов, — ответил Шерман. — Она самая спокойная из всех моих пациентов, и душевное состояние вполне в норме. У меня нет причин не верить ее словам.
— Раз вы заявляете, что эта девушка в полной мере отдает отчет своим поступкам, наказание может быть более суровым, — произнес констебль, пристально глядя на Шермана.
— Сначала докажите ее вину, — спокойно ответил доринг.
— Непременно, светлейший. Сканирование памяти расставит все по своим местам. Будьте готов через час.
Констебль отвернулся, разом потеряв к нам интерес. Шерман попросил Лауру дождаться, когда унесут тело, а мне сказал одеться и прийти в его кабинет. Пациенты в нашем корпусе не спали. Карэн, Райан и Трой сидели в общей комнате. Девушка плакала, утирая слезы платочком. Увидев меня, они попытались расспросить о том, что произошло, но я сейчас была не в состоянии разговаривать с ними. Быстро переодевшись, направилась к Шерману. Меня по-прежнему трясло, а голова просто раскалывалась от боли.
Доринг, увидев меня в таком состоянии, усадил на диван, дал выпить что-то спиртное, чтобы прийти в себя.
— Ничего не понимаю, — задумчиво произнес он. — Мэй вчера была такая спокойная, улыбчивая… Поговорила со мной, попросила отправить весточку отцу, чтоб навестил ее. Только на плохое самочувствие жаловалась… Лаура посмотрела — легкая простуда, отправила к целителям. Что могло с ней случиться? Неужели успокоительные заклинания больше не действовали?
— Шерман, я должна рассказать тебе… Я кое-что слышала… Странное…
Мужчина сел рядом и сжал мою руку, внимательно глядя в глаза. Я сбивчиво рассказала ему про голос в голове, про заветное желание и даже про золотую дверь. Лицо Шермана оставалось непроницаемым, и я никак не могла понять, что же он теперь думает обо мне.
— Я не сумасшедшая, — прошептала, уже не пытаясь сдержать слезы. — Поверь мне, прошу… Я правда слышала! И Мэй тоже слышала, уверена! Там что-то есть, в том подвале…
Шерман прижал меня к себе крепко-крепко, поцеловал в щеку и прошептал:
— Конечно, не сумасшедшая… Я верю тебе, не плачь, пожалуйста! Мы во всем разберемся. Послушай…
Доринг чуть отстранился, вытер мои слезы кончиком пальца, пригладил растрепавшиеся волосы.
— Сначала нужно разобраться с констеблем. Он будет читать твои воспоминания. Это неприятно, очень… Но я не могу ему препятствовать. Он увидит лишь сам момент смерти, потому что остальное читать запрещено законом. А тот кристалл, что у него на шее — магический ограничитель.
Я вновь обняла его, ища защиты и поддержки, как единственного близкого человека в этом мире. Зажмурилась, на миг расслабившись в его объятиях, представив, что все происходящее — всего лишь дурной сон.
— Ты справишься, Лия… Ты ведь сильная девочка…
В голосе мужчины звучала нежность, и это было невыразимо приятно. Как бы я хотела спрятаться от всего в его надежных руках, но реальность никак не хотела отпускать, явившись в облике констебля.
— Не волнуйся, я все время буду рядом, — шепнул Шерман, прежде чем меня отпустить.
Констебль поставил стул посреди кабинета и попросил меня присесть. Я подошла, едва передвигая ноги от страха, оглянулась. Шерман оставался на том же месте и не спускал с меня глаз. Констебль достал из кармана пузырек с темной жидкостью и заставил меня сделать глоток. Голова тут же закружилась, и я бы упала, наверное, если бы мужчина крепко не держал меня за плечи. Он ощутимо встряхнул меня и строго сказал:
— Смотрите в глаза!
Я подняла тяжелую голову и встретилась с его карим взглядом, который причинял боль. Казалось, что мужчина своим взглядом прожигает дыру у меня в голове. Затылок зажгло почти невыносимо. Хотела вскочить, закричать, но все тело онемело, словно больше не подчинялось мне. Я больше не видела карих глаз, а только лишь алые всплохи. Голова болела так сильно, что хотелось плакать… А еще больше хотелось плакать оттого, что вновь приходилось переживать последние минуты жизни Мэй. Я увидела ее падение так явственно, словно вернулась в прошлое. Вот она отталкивает меня, вот смотрит, а на лице ее играет странная улыбка… Прыгает вниз, и растекается кровавое пятно… Кажется, я кричала…
Когда очнулась, оказалось, что мы с Шерманом в кабинете вдвоем. Я лежала на диване, а мужчина сидел рядом и гладил меня по щеке.
— Как ты себя чувствуешь?
— Голова болит немного… И слабость жуткая.
Я попыталась подняться, но поняла, что все бесполезно. Шерман мягко уложил меня назад, поднес мою ладонь к губам, и по коже разлилось приятное тепло.
— Тебе нужно хорошенько выспаться, — прошептал он, укрывая меня пледом. — А я пойду разбираться с голосами…
— Подожди… А что констебль? — встревоженно спросила я.
— Не волнуйся, он ни в чем тебя больше не подозревает. Забудь обо всем плохом и засыпай…
На этот раз никаких голосов я не слышала. Мне снова снилось море. Соленые брызги касались моей кожи, превращаясь в поцелуи… Нет, это и вправду были поцелуи — ласковые и нежные. Так, наверное, может целовать только любящий мужчина. Хотя, откуда мне знать? Меня ведь никто никогда не любил… Разве что выдуманный мною Джеральд…