Мы долго шли темными коридорами, углубившись в неизведанный ранее край замка. Временами я теряла сознание, падая головой на плечи охраны, но всякий раз приходила в себя от пощечины или громкого окрика.
— Не спать!
Когда чьи-то сильные пальцы в очередной раз встряхнули за плечи, злобно рявкнув: «Очнись», я обнаружила, что мы завернули в ярко-освещенную комнату, судя по убранству принадлежавшую кому-то из обслуги.
— Девку — туда, — мотнула Мириам на диван и отошла к книжным полкам.
Сжав запястья до боли, охранники чуть ли не броском впечатали меня в сиденье. Поклонились мегере и удалились, а я сглотнула и, стараясь не стонать, села удобнее. Сразу же сильно закружилась голова, и чтобы не потерять сознание хрипло вдохнула.
Держись, Ева, держись.
Обернувшаяся Мириам, разумеется, одарила меня колючим взглядом. С полминуты молчала, потом подошла и, чуть наклонившись, протянула руку к моей голове. Но коснулась ни лица или волос, а чего-то витавшего над макушкой, как если бы там был ореол.
— Чудесная, удивительная, прекрасная… Знаешь, каким бесценным сокровищем одарена? — Ее глаза устремились в мои, и стало по-настоящему жутко. Еще никогда она не смотрела с такой ненавистью. — Ничтожная человечка, не способная понять куриным умом всю его ценность, жалкая смертная не заслуживающая и толики того могущества каким по иронии судьбы завладела случайно…
Цепкие пальцы, зависшие над макушкой, слегка коснулись волос, и меня будто шибануло разрядом. Не вскрикнула только потому, что не сумела физически. Прилипла спиной к дивану, с холодным ужасом наблюдая, как подушечки ведьмы все сильнее впиваются мне в затылок, словно надеясь добраться до мозга.
Благо, в этот момент через порог переступили Бриам и седой старик в белой мантии.
— Что вы делаете, ринесса?
Дамочка в испуге отдернула руку.
— Проверяю состояние, милорд.
— В этом нет необходимости, будьте любезны… — Дал ей понять, чтоб выметалась немедля.
Женщина развернулась и, не проронив ни слова, покинула комнату.
С ее уходом напряжение отпустило. Я хрипло выдохнула, наплевала на условности и, подтянув ближайшую подушку, устроилась щекой на мягком бархате, чтобы в ту же секунду провалиться в черноту.
* * *
Рейден резко разорвал ментальную связь с разумом Кассиана.
Глубокий, хриплый вдох. Острая боль, пронзающая грудь и перекрывающая дыханье и вот он в собственном теле, лежащем на влажном полу подземелья. Шевелит пальцами и рывком поднимается и садится.
Мысль о том, что мерзавец касался Евы была невыносима. Гнев пожаром полыхал в крови, рождая пламя силы, растекавшейся по молодому и сильному телу. И только желание сэкономить энергию для нового броска удержало и без того успевшего энергетически истощиться воина от бесполезных движений.
Сделав долгий, глубокий вдох, плавно опустился на плиты.
Выход из физического тела с проникновением в чужой разум требовал от вампира, как минимум, быть полным сил. Однако не питавшийся последнюю неделю, эмоционально измотанный Рейден чувствовал в основном слабость и головокружение. Но все же рискнул ворваться в одурманенное ядовитыми травами сознание Кассиана, дабы открыть ему глаза на ту, кого он душит.
Сделал бы больше, если бы не заклинания сдерживания, оставленные в камере рукой Рунольва, но даже прямого контакта без воздействия на разум оказалось достаточно чтобы пальцы душителя остановились.
Ева спасена. Так почему холодок нехорошего предчувствия никак его не отпускает?
Снова закрыл глаза, сосредотачиваясь. Воздух наэлектризовался, наполняя камеру мраком и стужей; изо рта пошел пар, голую грудь покрыли иголочки льда…
Что-то не так. Над девушкой по-прежнему довлеют сильные концентрации темной материи, из чего следует — опасность не миновала.
Пальцы воина инстинктивно сжались в кулак. Молчавший сбоку дайман опалил мужчину жаром, отказываясь повиноваться мысленному приказу.
Угрожающе обнажил клыки:
— Ты должен.
Учитывая слабость и истощение, повторный выход из тела мог добить его окончательно, но отступить он не мог. Новый глубокий вдох и воин сконцентрировался. Помимо владения боевой магией беллаторы обладали уникальным умением управлять магическими энергиями собственного сознания, сгущая или рассеивая его по собственной прихоти, а порой использовали эту силу в качестве оружия смерти. И потому мужчина не затягивал. Преобразовал мысль в концентрированный поток света и направил в иллюзорника, сливаясь разумами.