– Все в порядке? – спросил я.
– Да, – она подняла руку и погладила мою щеку, и я наклонился навстречу ее ласке. — Почему бы и нет?
– Честно?
– Я всегда честна с тобой.
– Я чувствую, что вбил клин между нами. Здесь, – она отступила назад и опустила ладонь на мою грудь. Беспокойство в ее глазах скрутило что-то внутри меня. – Я знаю, что мы так и не обсудили произошедшее...
– Все нормально.
Меня расстраивало, что после того случая она не полностью раскрывалась мне.
– Я бы никогда не навредил тебе намеренно, — я накрыл ее ладонь, все ещё лежащую на моем сердце.
– Повторяю, все нормально.
Я резко шагнул к ней, удивив ее своим напором.
– Я хочу не просто «нормально», — пояснил я. — Я хочу обоюдной честности.
–Честности?
– Я хочу, чтобы мы всегда были честны друг с другом, — добавил я.
– Мне было больно, что ты часто отменял наши планы ради неё. Это сводило меня с ума, и мне было неприятно наблюдать, что она пожирала тебя взглядом. Ее интерес к тебя был осязаем, – я попытался опровергнуть слова Хоуп, но она прижала палец к моим губам, чтобы я помолчал. – Я злилась и была разочарована в тебе. Что уж скрывать, я стала думать о худшем. Я уже считала себя поверженной, а ее – победительницей.
Я покачал головой, но продолжал помалкивать, чтобы Хоуп выговорилась.
– Когда я увидела твою машину возле дома родителей, я кипела от ярости и намеревалась послать твою изменяющую задницу к черту. Но все же что-то внутри меня твердило, что ты не такой. Да, я была убита горем, думая, что ты изменил мне. Меня тяготило это соперничество с Кенной.
– Тебе не нужно ни с кем соперничать, – я прошептал эти слова, практически не размыкая губ, поскольку ее пальцы все еще крепко к ним прижимались, а выражение лица говорило о серьёзности сказанных слов.
– Та неделя без тебя была нелегкой, – Хоуп опустила руку. – На самом деле, это была самая длинная неделя в моей жизни. Я так много раз хотела тебе позвонить, но всегда побеждало мое упрямство. Но когда я увидела тебя в церкви на свадьбе, меня словно отпустило. Как будто все, что я чувствовала к тебе, вернулось. В десять раз сильнее.
– Я чувствовал то же самое.
А факт, что какой-то мудак хотел приударить за ней, никак не помог.
– Все ли у нас нормально? Конечно, потому что иначе не смогла бы.
ГЛАВА 30
Хоуп
– Я в порядке, честно.
–Пообещай, что если будешь сильно расстроена, то не сядешь за руль, – как же мне нравилось, что Трэвис заботился обо мне!– Обрати внимание на погоду, по прогнозам будет дождь. Пожалуйста, пережди где-нибудь шторм.
– Хорошо, папочка, – поддразнила его я, но он даже не улыбнулся.
–Уверен, что если позвонить твоему отцу, то он со мной согласится.
Я закатила глаза, но сдержала смех, пульсирующий в груди.
– О'кей-о'кей, а ты пока поспи или вздремни. Ты немного раздраженный.
– Это только потому, что я скучаю по тебе.
– Я тоже соскучилась.
Мы закончили разговор, как раз когда я подъехала к длинной узкой дороге, ведущей к дому Томасов. Раньше мы любили бывать здесь с Уолкером: дом располагался хоть и за чертой города, но сюда легко можно было добраться. Уединение недалеко от Канзас-Сити.
Когда я увидела кирпичное здание, мое сердце забилось не только от страха, но и от волнения. Роберт и Марлин Томас были прекрасными людьми, но я не видела их с похорон. Невозможно было представить, как они отреагируют на мое появление, но, само собой, мой разум рисовал самые отвратительные картины. Может, они попросят меня уйти, потому что встреча со мной будет напоминанием о том, что они потеряли? Я надеялась, что такого не произойдет, но всякое возможно... Потеря сына, единственного сына, опустошила их.
Выползая из машины, я нерешительными шагами двинулась к входу, и с каждым ударом подошв о гравий биение моего сердца становилось все более нервным, а к горлу подкатывала горечь. Я немного затормозила на верхней ступеньке, пытаясь утихомирить бешеное сердце, делая один глубокий вдох за другим.
Наконец, совладав с нервами, я подняла руку и постучала в дверь. Послышался лай Ригби, немецкой овчарки Уолкера, с другой стороны. На меня внезапно нахлынули воспоминания дня, когда в этой семье появился Ригби.
– Думаю, мне следует сменить его имя на Аксель или Брут.
– Что не так с Ригби? – я подняла щенка и прижала его к себе. Тот поднял морду и лизнул мой подбородок. – Как по мне, то этой очаровашке подходит и Ригби.
–Вот видишь! Очаровательный! – заворчал Уолкер, чуть ли не надувшись, как девчонка. – А я хочу, чтобы он был свирепым.
– Удачи в этом, – я прижала щенка сильнее. – Я же планирую обнимать этого парня.
– Ты не можешь говорить серьезно.
– О, могу, – уверила его, начав сеанс обнимашек с милым пушистом зверьком, которого я собиралась обожать.
– Хоуп?
Меня вырвали из воспоминаний, и я внезапно осознала, что стою лицом к лицу с Робертом и Марлин. Оба наблюдали за мной с любопытными улыбками.
– Рады видеть тебя!
Нельзя было с уверенностью сказать, были ли эти слова правдой. Я чувствовала, что они нервничали, как и я. Меня одолевали сомнения с тех пор, как я решила, что мне нужно это сделать.
– Я хотела приехать много раз, просто... – стеснение в груди помешало мне закончить.
Марлин, словно почувствовав мою борьбу, потянулась ко мне и крепко прижала к себе.
– Я знаю, – прошептала она, – мы понимаем.
Мгновение я просто позволила ей обнимать меня, пока пыталась вернуть себе самообладание.
–Так приятно вас снова видеть! – сказала я, как только она меня отпустила.
Мистер Томас не стал терять времени и тоже стиснул меня в объятиях, только более нежных, как будто боялся меня сломать. Он так сильно напоминал Уолкера, что их сходство вызвало всплеск эмоций, к которым я была не готова.
Зайдя в гостиную, я осмотрелась и поняла, что в доме ничего не изменилось. Фотографии Уолкера (некоторые со мной) все еще висели на стенах. Футбольные трофеи и медали, которые он выиграл, украшали полки. Мои глаза наполнились слезами, когда стало ясно, что они по-прежнему по нему тосковали. Как же плохо они себя, должно быть, чувствовали, смотря на одну из этих фотографий или наград!
– Хочешь что-нибудь выпить?
– Воды, если можно.
Миссис Томас кивнула и вышла из комнаты, оставляя меня наедине с отцом Уолкера.
Я снова ощутила уют и спокойствие в их окружении, которое чувствовала раньше. Почему я избегала этих людей такое долгое время?
– Как ты, Хоуп? Как дела, жизнь, все? – Роберт откинулся на диване и сел по-мужски: закинув лодыжку на колено.
Так же любил сидеть Уолкер, только еще вытягивал одну руку на спинке дивана. Роберт жестом пригласил меня присоединиться. Я сделала несколько шагов вперед и села в кресло напротив.
– Хорошо. У меня действительно все нормально.
– Ты же знаешь, что продолжая жить, ты не должна чувствовать себя виноватой? –я опустила глаза на колени и стала поигрывать с подолом рубашки. – Уолкер всегда очень трепетно относился к тебе. Я думаю, что твое счастье и успех значили для него даже больше, чем собственные.
Моя нижняя губа задрожала, хотя я приложила максимум усилий, чтобы скрыть это.
– Я видел, как мой сын во многом преуспевает. И видел, как он впервые влюбился.
Подняв голову, я старалась не казаться шокированной или смущенной словами Роберта.
– Он, возможно, никогда не говорил тебе этого, но я видел любовь каждый раз, когда он смотрел на тебя. Даже твое имя он произносил с восхищением.
Ну, он любил меня, но не был в меня влюблен.
– Я советовал ему поделиться этим с тобой, но он был в ужасе от моего предложения. Он говорил, что ваша дружба стоила тысячи дней неразделенной любви. Что ради вашей дружбы, он был готов притворяться сквозь боль, что его сердце не в твоих руках.
– Какое-то безумие, – слова покинули мой рот прежде, чем я смогла их остановить.