— Что?
— «Луна» говорит о том, что сейчас ты находишься в неопределенном, зыбком состоянии, ты уже не ты, но и ещё не та, кем должна быть, ты всё ещё ищешь путь для трансформации, которая сделает тебя сильнее.
— Я что, — вздернула бровью Габриэль, — типа… оборотень?
Пенни хихикнула в кулак:
— Метафорически. Проще говоря, твои устои рухнули и потому ты пребываешь в смятении.
— В наших реалиях так можно про всех сказать!
— Но про тебя особенно! Ведь именно ты оказалась в эпицентре случая!
— И то верно…
— Давай посмотрим, что скажет вселенная о твоём будущем! — Пенни вытащила третью карту — Так-так… Карта «Башня», «трещина», «мир»… Тебя ждёт разрушение, твой мир треснет. Но, — поспешила она внести позитивную ноту, — это не говорит о том, что в будущем случится что-то плохое. Но изменения, определенно, будут, причём — масштабного характера.
— Насколько масштабного? — Габриэль не могла выбросить из головы пророчество, сулящее гибель целому городу. Ее прошиб холодный пот, а глаз невротически задергался: — Как, например, если всему придёт конец и в этом буду виновата я? .
С лица Пенни слетела учтивая улыбка, в которой было больше беспокойства нежели веселья.
— Судя по тому, что ты написала слово «мир» — да, изменение может коснуться мира в целом. Скорее всего, именно это вселенная и хочет нам сказать. Логично, что контакт с внеземной цивилизацией внесёт разлад в существование нашего общества. Это ли не большая перемена?
Габриэль удрученно обняла колени, и взгляд ее взлетел к потолку, по которому как живые блуждали длинные тени.
— Спасибо за гадание, — вздохнула она, — в этом явно что-то есть.
Понимающе улыбаясь, Пенни пристроилась на полу рядом с Габриэль:
— Расскажешь, что у тебя на уме?
Габриэль тоже заулыбалась — уязвленно:
— Много чего. И ничего хорошего. По правде говоря, я боюсь завтрашнего дня.
— А что такого в завтрашнем дне?
— В том то и дело, что я не знаю. Любое из моих завтра может быть фатальным.
— Как и у любого из нас. — Пенни погрустнела: — Это из-за моего гадания, да?
— А, нет, вовсе нет! Просто… вот такая вот у меня странная фобия!
— Все фобии странные. Из-за моих у меня никогда не было друзей. — Пенни приласкала кропуса, приткнувшегося к ней в поиске ласки, и посадила себе на колени, откуда тот злобно зыркал на Габриэль: — На самом деле это я уговорила маму попросить вас остаться на ночь.
— Что? Зачем?
Борясь со стеснением, Пенни потупилась и стала накручивать на палец прядку волос:
— Потому что хотела, чтобы мы с тобой ночевали вместе, — призналась она, — ну знаешь… как подруги… Мы могли бы здорово повеселиться, устроить что-то вроде девичника, как думаешь?
— Ну что ж, а идея неплоха! Все равно у меня сна ни в одном глазу! — подмигнула Габриэль, и от ее жеста Пенни преобразилась.
— Тогда — решено! — вскочила она на своих двоих, ее ночное платье в оборками волнительно трепыхнулось. — Зажжем сегодня как следует!
— Погоди, ты куда это?
Пенни, которая уже вылетела за дверь, вернулась, чтобы улыбнуться:
— Если кто и знает толк в веселье, так это — моя мама!
В одиночестве Габриэль снова хватила тоска и дурные мысли. Шесть свечей оплавились до абстрактных фигурок, отбрасываемые ими всполохи света раскинули золотые веснушки на щеках девушки, когда той вздумалось подойти к ним поближе, чтобы снова подглянуть в своё будущее — уже без свидетелей. Она вытянула из середины колоды карту и сердце ее объяло холодом.
Скелет в чёрной мантии держал крючковатой рукою косу.
— «Смерть» — прочла Габриэль вслух, и от одного этого слова губы ее пересохли. Ей даже померещилось, что в темном стекле окна, помимо пламени свеч, затесалось ещё два огонька — ледяные глаза с капюшона мертвецки бледной девочки.
Когда Пенни возвратилась, Габриэль, разумеется, и виду не подала, что трогала ее карты.
Обнимая громоздкую коробку, миссис Уоткинс доковыляла до комнаты и разложилась со своим странным барахлом в самом центре — такая счастливая, словно собирается украшать ёлку к Рождеству. Однако в коробке лежали отнюдь не ёлочные игрушки. Что это было конкретно — Габриэль Феннис угадать не могла. И всё же кривые буквы на крышке намекали, что без этого хлама не задаться ни одной «вечеринки» в семье Уоткинсов.
— Миссис Уоткинс, мы вас не разбудили?
Бодренькая, с нестертым макияжем, женщина звонко загоготала, точно забывая, что в доме есть ещё кое-кто, кто в отличие от них пытается уснуть.