— Конечно! — улыбнула Эдварда его реакция. — Ты никогда не ел торт?
— Видимо, нет.
Ацель расправился со сладостью в считанные секунды, и то, с каким аппетитом он это сделал, очень повеселило юношу:
— Рад, что тебе понравилось. Этот торт называется «День и ночь», его продают только в пекарне на Ватерлоу-роуд, 14. У них самые вкусные торты, безумное милый интерьер, дружелюбный персонал, а к сладостям подают чай! В следующий раз я отведу тебя туда!
Ацель убрал с уголка губ сладкий крем и расплылся в удрученной улыбке:
— Следующего раза не будет, Эдвард.
Тот побледнел:
— Что?.. Почему?
Пришелец объявил, но как-то не сильно ликуя:
— Я закончил формулу!
— Здорово! Поздравляю! — пылко ответил Эдвард, но его радостные чувства, которые вроде бы искренне взбодрили сердце, облекала тревожность, набегающая на него подобно пенистым валам ледяного океана в зимнюю пору, пеленающим каменное побережье.
— Я ухожу.
В глубине души Эдвард знал, что Ацель это скажет, тем не менее рука его дрогунула, и вилка, трудящаяся над тем, чтобы выполнить свое предназначение, обессилено увязла в лапше.
— Это как-то связано с военными? Думаешь, они все-таки заявятся в мою квартиру? Разве это законно?
— Эдвард…
— … Им не нужен орден на обыск?
— Эдвард! — добившись внимания, Ацель вздохнул. — Мне нет смысла здесь больше оставаться. Это не мой дом.
— Но я не против, если…
— Я не про твою квартиру! Эта не моя планета, Эдвард. Я живу здесь незаконно. Возможно, я был бы не прочь отдохнуть у тебя еще пару деньков (ребята из межгалактической полиции еще те тормоза!), но поскольку меня разыскивают военные службы Земли, рисковать так я не буду. — Ацель потянулся, кротко улыбаясь: — Ты будешь доедать? — спросил он без отступлений.
Эдвард чах над своей едой, чувствуя как отступает аппетит. С комом в горле он переставил свои недоеденные тары на сторону Ацеля и, подложив руку под щеку, вымолвил:
— Ешь на здоровье. «В конце концов, — добавил он про себя, — когда еще ты поешь человеческой еды?»
Глава 28. Если я тебя убила, почему ты улыбаешься?
Дверь в комнату Габриэль издала скрип. Это было предупреждением, что через секунду Адам постучит и спросит:
— Могу я войти?
Адам Дэвисон был очень последователен в своих бытовых ритуалах и оттого очень предсказуем. Поэтому его ночной визит Габриэль не удивил.
— И как ты всегда угадываешь, что я не сплю? — спросила она с ухмылкой, будто они играли в прятки и её укрытие снова вычислили.
Девушка даже не отвернула лица от окна, где затуманенная улица отдыхала от буйства ливней, охватившего город и не отпускавашего тот на протяжении целого дня. Магазинчик домашних мелочей и канцтоваров «Всякая всячина» напротив дома Габриэль помигивал заглавной буквой, выхватывая с неба искры дождевых капель — редкие и ослабленные, — максимум из того, что могло сцедить выдохшееся небо. Ниже вывески разбредались потемки. На бетонных ступенях рядов магазинов, дорогах и оград плясали влажные отблески и оранжевато-желтые брызги фонарного света.
Час был ночной и безмолвный.
— Слышу, — ответил Адам, толкая плечом дверь, чтобы пронести поднос.
— М, тоже «Терра» поработали?
— Нет, просто у меня с детства хороший слух. Я слышал, как ты беззвучно тычешь пальцем в экран телефона.
— Что?
— Шучу. Ты просто очень громко и возмущённо цокала языком!
Вспыхнула люстра и непривлекательный пейзаж за окном заслонила собою фигура в шортах и майке, кое-как уместившаяся на узкий подоконник, — отражение Габриэль на стекле.
Её пятки коснулись ковра.
— А это ещё что? — Она наконец увидела в руках Адама поднос, на которым клубилась лёгкая белая дымка.
— Тосты с сыром и яйцом и горячее молоко с мёдом, — отчитался ксилнец, ставя еду прямо на кровать, так как больше в комнате не было поверхностей достаточной ширины, чтобы на них поместился поднос. — Я прочитал, что молоко и мёд — универсальное средство против бессонницы среди землян.
— Так оно и есть! — хихикнула та, взгромождаясь на постель и оккупируя поднос и кусая тост. — М-м! Вкуснятина! — От удовольствия ее глаза автоматически закрылись. — Нам с Оливией такие в детстве мама готовила на завтрак. А молоком с мёдом, — прильнула она губами к стакану, — поила перед сном. Правда, я так его не любила! Из-за пенки, которая успевала образоваться, пока мама несла его к нам в детскую. — Габриэль вытерла губы, мечтательно засмотревшись на белую пену, плёнкой прилипшей к молоку. — Сейчас мне она даже нравится. Есть в молоке с пенкой что-то домашнее…