– До свидания. – Василий кивнул «следователю УВД» и помчался к административному зданию больницы, а Лариса продолжила путь к своей машине.
Что ж, беседа со студентами ей кое-что дала: координаты места учебы Ольги Морозовой, намек на какие-то проблемы Насти, связанные с неким «мопсиком-пупсиком». Но неужели Настя действительно принимала наркотики? Верить этому почему-то не хотелось. И характеристика, данная Николаю, никак не предполагает, что он мог приучить свою подругу к наркотикам: несовременный, непродвинутый, хозяйственный… К тому же он летчик, насколько можно понять, гражданской авиации. Не вяжется это все. Вот и Лика категорически отрицает наркоманию, а, похоже, именно она из всех одногруппниц была наиболее близка Насте.
Лариса посмотрела на часы. Время было обеденное, и хотелось есть, но она решила сначала нанести визит матери Насти, некой алкоголичке по имени Зинаида Николаевна Мартынова, и только потом пообедать.
Она завела двигатель и отправилась в путь. По местным меркам, Мартынова жила не так уж и далеко от железнодорожной больницы. Но так как по старой доброй традиции половина проезжих улиц была либо перекопана, либо перегорожена, Ларисе долго пришлось петлять по улочкам родного города, пока наконец она не остановила машину возле нужной ей унылой пятиэтажной хрущевки.
Дверь открыл смазливый рыжекудрый парень.
«Интересно, это сын или племянник?» – быстро подумала Лариса и, махнув своим удостоверением перед его носом, представилась:
– Следователь горУВД Лариса Котова. Занимаюсь расследованием гибели Анастасии Карякиной. Мне необходимо побеседовать с Зинаидой Николаевной Мартыновой.
Эти фразы она произносила уже в каком-то автоматическом режиме, и интонация ее была вполне адекватной заявлению.
Парень же поначалу смутился, потом как-то испугался и напрягся.
– Зинуля! – нервно крикнул он через плечо. – Это к тебе.
«Очень интересное обращение, – заметила про себя Лариса. – Надо полагать, и отношения с женщиной гораздо старше себя у этого рыжего тоже интересные».
Парень слегка посторонился, пропуская гостью в квартиру, но не настолько, чтобы она могла свободно пройти. Котовой пришлось проползать между ним и дверью. И тело ее очень плотно соприкоснулось с телом хозяина. При этом в нос Ларисе ударил запах несвежего белья и тяжелое, отнюдь не облагороженное «Диролом» или «Орбитом» дыхание. У Котовой внезапно появилось желание двинуть наглеца коленом в пах, но она не стала этого делать, не желая раньше времени портить отношения. И ограничилась тем, что, взглянув в его нагло ухмыляющуюся рожу, чувствительно ткнула его локтем в солнечное сплетение. Рыжий охнул и отпрянул.
– Пупсик, не шали, – с притворной строгостью одернула его мадам лет сорока пяти, выглянувшая в прихожую. – Тебя могут неправильно понять.
«Пупсик! – промелькнуло в голове у Ларисы. – Не его ли видел Василий крутящимся возле Насти прошлой осенью?!»
У нее появилось огромное желание прижать «пупсика» к стенке, вцепившись ему в горло, и не отпускать до тех пор, пока он во всем не признается. Однако до поры до времени необходимо было сохранять хладнокровие.
Лариса представилась матери Насти, повторив свой трюк с удостоверением.
– Вы ко мне поговорить о моей бедной девочке… – Дама поднесла к сильно накрашенным глазам платочек, но, как она ни старалась, заплакать ей не удалось.
Зинаида Николаевна театрально вздохнула и махнула рукой в сторону комнаты:
– Проходите. Только, ради бога, разуйтесь. У меня, знаете ли, ковры.
Она с таким возмущением взглянула на ноги «новой русской», как будто та была обута не в TJ-ские туфли, а в драные калоши с прилипшими к ним ошметками грязи.
Тем не менее Лариса послушно разулась, отметив про себя, что ковры – это было слишком громко сказано. Половики были обшарпаны и изъедены молью, а возраст их колебался между тридцатью и сорока годами. Тогда им действительно не было цены, но не из-за их качества, а из-за того, что достать их можно было только по великому блату. Да и мебель, что стояла в комнате, была старой, обшарпанной, хотя лет тридцать назад считалась верхом совершенства.
«Пупсик» же, потоптавшись возле Ларисы, удостоился гневного взгляда хозяйки. Поймав его, он понял, что ведет себя как-то не так, и поспешил удалиться в комнату.
Ларису на какой-то миг охватило сомнение: не ошиблась ли она? Может быть, рыжий «пупсик» доводится «Зинуле» все же родственником? Понятия «бедность» и «альфонс» несовместимы. А может быть, они оба наркоманы?
Тут ей в глаза бросилась цветная фотография, вставленная между стеклами серванта. Там была запечатлена «Зинуля» в обнимку с «пупсиком». Глаза Ларисы загорелись, а мозг усиленно заработал над тем, каким образом можно стибрить фотографию, чтобы показать ее Карташову на опознание: нет ли этой «сладкой парочки» среди распространителей или покупателей наркотиков?