А у меня в голове на эти слова неожиданно вдарила «Дорожная» «Бригады С»[1], пришедшаяся на данный момент как нельзя в тему:
Эй, ямщик, поворачивай к черту!
Видишь, мигают не наши огни.
Эй, братан! Поворачивай к черту!
Шапку держи, да вожжи не урони.
Здесь же елок повалено,
Ох, не продерись!
А камней навалено, только держись!
Поворачивай к черту!
И когда баян с духовыми грянули забойный проигрыш (звучащий, правда, только у меня в голове), Ломонос, резко развернувшийся на облучке, вновь выхватил свой длинный кнут и громко стеганул им над белоснежными конскими спинами:
— Вывози, родныя-я-я! Держис-с-я-я, кто в Снежную Богиню верует!
С высоты птичьего полета мне была прекрасно видна полоса белёсого тумана, расползшаяся от небес до самой заснеженной земной тверди. Волшебные Лошадки, повинуясь твердой руке Стихийного Духа, сначала резко взяли вверх, а затем, под абсолютно немыслимым углом «провалились» вниз и круто пошли на снижение, постепенно набирая немыслимую скорость.
Ледяной ветер, обжигающий лицо, выл в ушах, заглушая что-то истошно верещавшего Ломоноса, продолжающего истерически нахлестывать лошадей. Мелкая и острая снежная крупа драла лицо острым наждаком. А все впереди слилось в одну серую снежную муть, настолько безумной оказалась скорость, набранная Волшебными Лошадьми. Куда уж там какому-нибудь скоростному болиду «Формулы 1» — разогнавшиеся Коняшки сделали бы его на трассе как стоячего!
Когда мы врубились в стену тумана, у меня неожиданно сперло в груди и перехватило дыхание. Подобные же ощущения я испытывал, пытаясь прорваться со свалки Артефактов сквозь клубящийся Мрак. У меня мелькнула догадка, что эти две «субстанции» имеют под собой одну и ту же основу, либо одного и того же создателя.
Точно так же начало мутиться сознание, и я решил перекинуться в своё Сумеречное состояние, чтобы не отдать концы и защитить Матроскина. Но не успел- в следующее мгновение чудесная повозка Зимы вылетела из ядовитого тумана на свободный простор, где светило яркое солнце на изумрудно-лазоревом небе.
Я резко вдохнул полной грудью опьяняющий свежий воздух, насыщенный кислородом и уже не такой ледяной, как в заповедных владениях Марены. Матроскин тоже судорожно хватал воздух раскрытой пастью, время от времени содрогаясь в рвотных приступах.
— Ты мне это, лохматый, санки-то не загадь! — поспешно предупредил Ломонос. — А то сам потом убираться будешь! Стану я еще блевотину кошачью оттирать!
Вот кому было хоть бы хны при пересечении Запретной Полосы, так это Ломоносу. Я не понял, отчего на него не подействовал ядовитый Туман, но предположил, что Стихийным Духам он не страшен.
— Прорвались? — отдышавшись, поинтересовался.
— Все, брат, прорвались! — заверил меня Ломонос. — Можешь теперь смело выдыхать!
Я не успел расслабиться, как пришедший в себя говорящий кот неожиданно громко заорал:
— Все, брат, прорвались, прямая дорожка,
Вольное место, да в небе луна.
Вот же, сука такая, блохастая! Опять он ко мне в голову, как к себе домой шастает! Протоптал дорожку, падла! Но ругать его я не стал, а просто присоединился. И мы продолжили вопить, но уже дуэтом:
— Ты попридержи-ка лошадку немножко,
Видишь, совсем заморилась она.
Эх, дай папироску, ох я затянусь,
Было же форсу, Богом клянусь!
А прорвались же к черту!
На этой волне я вытащил из кармана куртки папироску, и с удовольствием присмалил её от огонька, зажженного на пальце.
— А душевно поёте, ребятки! — уважительно посмотрел на нас Ломонос. — Не знаю, кто такой этот ваш черт, к которому прорывались, но слова я бы запомнил. Еще разок споёте, братцы? — с просительными интонациями произнес морозный старикан. Видно, что понравилось ему наше творчество. — А запоминать я жуть какой хваткий!
— Вот сядем, я тебе её еще и на гармошке сбацаю! — пообещал я кучеру, вывезшему-таки нас из замкнутого Ледяного Ада Мары.
А что, думаю, Скатерка с производством гармошки легко справится, а после мы основательно обмоем наше освобождение из ледяных чертогов, как положено. С распитием спиртных напитков и распеванием застольных песен.
— Берегись! — неожиданно заверещал Матроскин, глаза которого неожиданно вылезли из орбит. — Сейчас врежемся!
Пока мы любезничали с Ломоносом, отвернувшимся от лошадок, как в прошлый раз, чуть было не случилось скоропостижное крушение нашего воздушного судна. Прямо по курсу на нас мчался в лобовую еще один летающий «агрегат», размерами намного превосходивший нашу хрупкую повозку.
— Ох, ёлочки зеленые! — миленько выругался Стихийный Дух, натягивая вожжи. — Вывози, залетные!
Повозка резко вильнула, буквально на какие-то сантиметры разминувшись с чешуйчатой зеленой тушей трехголового Змея Горыныча. Да-да, вы не ослышались — именно трехголового, именно Змея, именно Горыныча, да еще ко всему прочему обильно поливающего округу своим огненным дыханием.
— Вот, тварь! — погрозив ему кулаком, вновь выругался Ломонос. — Едва не угробил! Мы-то ладно, а вот Коняшек жалко. Чем скотина бессловесная виновата?
Ни сказать, чтобы я с ним был во всём согласен, но угробил бы он нас всех, к бабке не ходи!
— Мессир, смотрите, — воскликнул Матроскин, — а на нем, кажись, кто-то сидит!
Я присмотрелся к удаляющемуся Змею и действительно заметил ползающего по крылатому Монстру маленького человечка.
— И правда кто-то есть, — согласился я с котом. — А можно поближе подлететь, братишка? — попросил я Ломоноса.
— Да легко! — Ломонос дернул вожжи, направляя повозку в тыл летящему Чудовищу, едва нас не угробившему.
Когда мы приблизились, стало заметно, что человечек — молодой на вид паренек, ползет поближе к шеям Змея, цепляясь за его костистый гребень. Змей, конечно тоже мух не ловил, стараясь сбросить паренька на землю, зацепив лапой или крылом, но у него пока не получалось.
— Смотри-смотри, робятки, — услышал я насмешливый голос Ломоноса, — скоморохи на ярмарке и то так не выделываются!
А вот бесстрашный витязь-каскадер (я заметило на нем кольчугу, шлем и перевязь с мечом) постепенно подбирался все ближе и ближе к центральной голове монстра. Усевшись между двумя костяными наростами в основании шеи, он выхватил из ножен меч и с остервенением принялся отделять Горынычу голову. Но меч отскакивал от крепкой чешуйчатой брони монстра, будто был сделан из пластмассы. Тогда паренек, совершив невероятный кульбит, достиг головы Змея и с размаху засадил меч ему в глаз.
Глаз лопнул кровавыми брызгами, а меч застрял в костяной глазнице. Чудовище заревело от боли и замотало шипастой головой в разные стороны. Но храбрый богатырь крепко держал меч, даже пытался прокручивать его в ране, вынуждая обезумевшего от боли Монстра терять силы.
Однако, и сам витязь не удержался и слетел шеи Змея, повиснув на рукояти меча. Какое-то время он просто нечеловеческими усилиями продолжал висеть на мече, все еще торчащего из глаза Горыныча. Но силы храброго воина были на исходе. К тому же, еще и боковые головы начали его атаковать, пытаясь зацепить длинными игольчатыми зубами.
Чудовище резко тряхнуло ослепшей на один глаз центральной головой и застрявший в глазнице меч выпал, а бесстрашный богатырь камнем полетел вниз. Горыныч оглушающе заревел и, заложив крутой вираж, кинулся следом за обидчиком.