Конечно, он знал, что на Борее с ним будет точно так же, как и везде. Но ведь здесь у него были друзья, самые настоящие друзья-люди; именно поэтому он и вернулся сюда после последних трех лет тщетных поисков. Земля?.. Такая мысль ему даже никогда не приходила серьезно в голову. Да, Земля красива, но настолько загажена и изуродована людьми… Из всех миров, где побывал де Мариньи, это была единственная планета, которую систематически насиловали и рушили ее же собственные жители. Больше того, страдать уже начали и сказочные страны землян!
И еще была у него идея, посещавшая его не раз и не два: почему бы не отрешиться от стремления к Элизии и не постранствовать по тем землям, что существуют в сказках, легендах и снах землян? Это, конечно, было бы здорово, но опасности есть и в сказочных мирах. И едва ли самая мелкая из них — проснуться! Ибо де Мариньи знал, что бывают сновидения, от которых не просыпаешься…
Сказочные страны, диковинные измерения, рожденные неосознанными людскими чаяниями. Реальные места, истинные миры — теперь у де Мариньи в этом не было никаких сомнений.
Сейчас он смотрел вниз с вытесанной в скале на самом краю плато сторожевой башенки и улыбался, пусть и кривовато, возвращаясь мыслями к приключениям в сказочных мирах Земли, которые он совершал в обществе Титуса Кроу и Тиании из Элизии. Потому что такой взгляд с высоты имел немало общего (хотя, с другой стороны, ничего общего) с тем головокружительным видом, который открывался от сделанных из мрамора с розовыми прожилками причалов Серанниана, плававших в облаках этого сказочного города, выстроенного в небе над эфирным морем сияющих циррусов и циррокумулюсов.
И при мыслях об этом чудесном воздушном городе в мыслях де Мариньи не мог не возникнуть — даже помимо его желания — Куранес, «лорд Оот-Наргея, Целефайса и небес вокруг Серанниана». Куранес и, конечно, Рэндольф Картер, величайший, пожалуй, сновидец Земли, ставший к настоящему времени королем в Илек-Ваде — и кто лучше подходил для этой роли, если не тот человек, который сам создал Илек-Вад в своих видениях?
А потом в памяти всплыли и другие страны и города: Ултар, где ни один человек никогда и ни за что не убьет кошку, и лежащий за Южным морем остров Ориаб и его главный порт Бахама. О да, совершенно невероятные места, и обитатели их столь же чудесны, как и сновидения, в которых все это было порождено, но не все сновидения приятны и страны чудес порой имеют сходство и с ночными кошмарами.
Де Мариньи подумал о Дилат-Лине в его Черные дни, зябко передернул плечами, а потом, почувствовав горечь во рту, припомнил еще несколько имен и названий, например, Сады склепов в Зуре, Долину Пнота, лежащий посреди Холодных пустошей Кадат, недосягаемое плато Ленга и кошмарные подступы к нему. Особенно Ленг, где низкорослые рогатые зверолюди скакали вокруг погребальных костров под визг демонских дудок и похожий на стук пересушенных костей грохот безумных кроталов…
Нет, миры снов отнюдь не годились Морин и де Мариньи для того, чтобы жить там, тем более что он никогда не считал себя опытным сновидцем. По крайней мере, пока еще не годились. Возможно, когда-нибудь, на смертном одре, он вымыслит себе ослепительно белую виллу в неподвластном времени Целефайсе, но до тех пор…
Зрелища, собранные в измерении снов, промелькнули в оке памяти, исчезли, и де Мариньи вернулся на Борею, на крышу плато. Ледяная Борея, где его и Морин уже десять дней неумеренно чествуют, и это будет продолжаться до тех пор, покуда, как это всегда бывает, прелесть времяпрепровождения не начнет меркнуть; начнет меркнуть даже великое благо человеческой дружбы, общения с такими людьми, как Силберхатт, Кота’на, Джимми Франклин и Чарли Такомах.