— Ну, что? — повторил Вождь и посмотрел на де Мариньи, ожидая ответа. И на сей раз дождался.
Шагнув вперед, де Мариньи быстро и крепко обнял Женщину Ветров, а потом поднял ее на вытянутых руках. Вот только слова никак не шли на язык.
— Армандра, я, я… — Тут он, устыдившись столь эмоционального порыва, поставил ее на землю, покачал головой и попятился. А потом, под твердым взглядом Армандры, медленно кивнул.
— У вас, людей Материнского мира, много общего, — сказала она после продолжительной паузы. — Одни и те же силы и достоинства и одни и те же слабости. К счастью, первого больше, чем второго, что, в общем-то, весьма… отрадно. — Подняв голову, де Мариньи увидел, что ее зеленые глазищи сияют.
Но тут муж Армандры обхватил их обоих за плечи и громко, заливисто расхохотался…
2. Элизия
В небесах Элизии творилось необычное возбуждение, струились зловещие течения скорее психической, нежели физической сущности, тяжело ложившиеся на души некоторых обитателей этой чудесной и диковинной страны. Источник этих явлений — этого ужаса? — был пока что неуловим, но те немногие, кто чувствовал, предвидели его приближение так же явственно, как и в темной комнате укус москита сразу же после того, как его писк внезапно смолкнет. Наступившая тишина разбудила Титуса Кроу, и он инстинктивно понял, что укус последует обязательно. Не сразу, но вскоре, и не стоит надеяться, что это будет именно москит, а не что-то похуже.
Снаружи… снаружи все, кажется, было в порядке, как это было в Элизии с незапамятных времен, а вот внутри…
— Что-то у меня словно в животе ком застрял, — сообщил Кроу. Он поспешно надел расклешенные брюки цвета древесной коры, оливковую куртку и затянул ремень. Все это время он неотрывно смотрел на небо из каменного окна воздушного замка, который они с Тианией называли своим домом. И, разглядывая небо, он все сильнее и сильнее хмурился, потому что этим утром даже искусственный рассвет казался неправильным, а легкие облачка на далеком плоском горизонте окрасились в свинцово-серый цвет.
Тиания еще не до конца проснулась и лежала, уткнувшись лицом в подушку.
— У-м-м-м! — буркнула она, не желая спорить.
— Что-то будет, — уверенно сказал ее муж, принюхался к воздуху и кивнул, подтверждая собственные слова. — Смотри, даже облака сделались серыми!
Тиании все же пришлось проснуться.
— Неужели ты никогда прежде не видел серых облаков? — возразила, без особой настойчивости, она. — Может быть, дождь пойдет. Полезно для садов.
— Нет, — встряхнул он львиной головой, — это не тот серый. Это скорее ощущение, чем цвет. — Он подошел к ней, приподнял ее голову с подушек, поцеловал нежный, без единой морщинки лоб. — Ну же, Тиания. Ведь ты дитя Элизии, любимое дитя. Неужели ты не чувствуешь? Говорю тебе, что-то висит в воздухе, и это что-то не только что возникло. Что-то не так!
Тут она села в постели, и Титус Кроу на мгновение застыл, осознав ее красоту и ее близость. Такое происходило с ним каждое утро, каждую ночь: он смотрел на нее и ощущал, что она принадлежит ему, и трепет охватывал каждую клеточку его существа. Тиания являла собой идеал юной красавицы, но на этом любое сравнение с женщинами планеты Земля следует прекратить. Прекратить раз и навсегда!
Чтобы подробно описать ее, потребуются многие тысячи слов, по большей части в превосходной степени. Мозгам вряд ли под силу отыскать их все, а мозги читателей устанут воспринимать их. Поэтому для простоты…
Волосы Тиании были зелеными, но столь темными, что казались черными, с проблесками аквамарина и изумруда. Свиваясь в крупные и мелкие кольца, они ниспадали до талии, с виду столь же тонкой и хрупкой, как ножка бокала. Жемчужно-молочная кожа имела не тот перламутровый блеск, какой присущ сердцевине жемчужины, а мягкое свечение ее наружной оболочки. На тонком эльфийском лице огромные, бесконечно глубокие глаза цвета берилла под дугами изумрудных бровей. Уши тоже эльфийские, и изящное утолщение на кончике носа, так что, улыбаясь, она могла бы сойти за девочку-сорванца из эльфийского рода, вот только она буквально источала саму сущность женственности. Она была определенно человеком и в то же время совершенно иной; да, девушка, но в ее генах прятались тайны Старших.
Кроу покачал головой в безмолвном восхищении — она давно уже привыкла к этому ритуалу, но все еще не понимала его до конца — и просто сказал: