Я расспрашивал его об индейцах Плато, об их оружии. Почему я не вижу здесь никаких признаков существования традиционного лука и стрел? Он объяснил, что это связано с особенностями Бореи и ее обитателей. В мире, где как сверхчеловеческое супероружие используются природные стихии, простой лук очень легко сделать бесполезным. Достаточно понизить температуру до такого уровня, чтобы тетива рвалась и даже деревянная рукоять ломалась при малейшем нажиме. Стрелы можно просто сдувать в сторону. Ну а копья, гарпуны и топоры куда менее подвержены таким воздействиям.
Тот же Джимми первым из нас познакомился с легендами Плато, мифами, уходящими в древность на пять, а то и более тысяч лет. Эти сказания говорили, что в незапамятные, давно канувшие в туманную даль прошлого времена Итаква был заточен в недра этого самого плато. Это случилось после попытки восстания против Старших Богов, когда он обрушился войной на первые цивилизованные людские расы и рассекал небеса юного мира, сея повсюду смерть и разрушения. Потом Шагающий с Ветрами на многие тысячелетия попал в заточение, откуда был выпущен (или сбежал; по этому поводу легенды расходятся), но и по прошествии многих лет все еще остерегается плато, своей былой тюрьмы.
Услышав эту легенду, я не мог не попытаться связать между собой некоторые факты. Как ни странно, в моих размышлениях немалую роль играла Трейси. Взять, например, тот факт, что моя сестра, единственная из всех обитателей плато, владела реальной защитой от Снежной Твари. А еще то, что она не испытывала никакого страха возле запретного тоннеля, ведущего глубоко в недра плато, тоннеля, испускающего чуть ли не физически ощущаемые эманации, которые не позволяют никому другому даже сунуться в его горловину.
Что находится в дальнем конце этой темной шахты и действительно ли она опасна для народа Плато? Что ни говори, звездные камни Трейси обжигают нас лишь потому, что мы все осквернены воздействием Итаквы. И хотя все мы, естественно, остерегаемся этих амулетов, они куда опаснее — может быть, даже смертоносны — для самого Шагающего с Ветрами и его миньонов. Не может ли быть так, что тайны тоннеля страшится и сам Итаква, что его существование удерживает его и не дает разрушить плато и уничтожить его обитателей?
Однажды я, в компании Уайти, стоял у входа в эту темную шахту, и мы оба ощущали напор сил, которые понуждали нас уйти прочь или столкнуться с неведомым, но вполне реальным кошмаром. Это был не просто страх, а барьер, стена, материальная ничуть не менее, чем любая стена из кирпичей, намертво скрепленных цементным раствором.
Когда я спросил Уайти о впечатлениях, он ответил:
— Не знаю, Хэнк, правда не знаю. Но, кажется, я ощущаю примерно то же самое, что и Трейси. С одной стороны, от этого места у меня мороз по коже — ну… будто оттуда на меня вот-вот что-то выскочит, понимаешь? А с другой стороны, я чувствую… как бы это сказать… что все будущее… м-м-м… всего на свете завязано на то, что находится в дальнем конце тоннеля.
— Это предвидение?
— Да, причем сильное. Только не проси меня объяснить его. Все равно ты не загонишь меня в эту шахту. Не полезу туда даже за обратный билет на Землю!
К концу второго месяца я уже почти не сомневался в том, что Армандра ведет за мною ментальный шпионаж. Конечно, я не знал, воспринимает ли она из моего сознания какие-нибудь явственные образы; сам же я не направлял в ее сторону никаких телепатических сигналов. И несмотря на подозрения, я сдерживал свое обещание не заглядывать в ее мысли, хотя меня так и подмывало это сделать.
Впрочем, к концу месяца ее внимание ко мне сделалось настолько пристальным, что я чувствовал ее присутствие едва ли не на всем протяжении любого двадцатичетырехчасового периода. Да и Трейси не упускала возможности при каждой встрече поддразнить меня. Она уверяла, что интерес Армандры ко мне не знает совершенно никаких границ, что Женщина Снегов вытрясла из нее все мельчайшие подробности, касавшиеся меня и моей жизни до того, как мы попали на Борею! Я верил Трейси, тем более что она попросила не передавать никому того, что рассказывала мне: Армандра не желала, чтобы я знал о том, что интересую ее, да еще так сильно. Она ведь не простая женщина, чтобы взять и кинуться к мужчине.