— Но ведь у меня, Чарли, тоже есть союзники, — ответил я. — Например, ты. Старейшинам придется теперь обходиться без тебя. В прошлом ты был штабным офицером, специалистом по военной тактике, вот и вернешься к этому делу. Мне ты принесешь гораздо больше пользы, чем твоим коллегам-старейшинам.
— И что я буду должен делать?
— Лучше всего будет, если ты начнешь с тщательного анализа оборонительной системы Плато. Сообщи мне обо всех слабых местах и придумай, как лучше их защищать. Еще я хотел бы ознакомиться со всеми наблюдательными пунктами и входами в пещеры, которые можно сделать неприступными для нападающих, но пригодными для вылазки хорошим, сильным отрядом. Мне все это необходимо для того, чтобы составить полноценный план обороны. Если уж напрямоту, я хотел бы, чтобы такой план составил ты, и чем скорее ты возьмешься за дело, тем лучше.
Чем больше я говорил, тем ярче блестели его глаза; в них появился новый, неизвестный мне прежде блеск.
— Ты считаешь, что вскоре следует ждать нападения?
— Как только Нортан сколотит из сброда Итаквы войско. У волчьих воинов немало недостатков, однако все они поддаются исправлению. Я видел их в бою, и они произвели на меня серьезное впечатление. А во главе с Нортаном, под прикрытием дьявольского могущества Шагающего с Ветрами… Да, Чарли, именно это нас и ждет. Я лишь хочу, чтобы мы были готовы к такому столкновению. Если бы мы могли получить обратно звездные камни…
Чарли покачал головой.
— Если они действительно, как мы опасаемся, попали в запретный тоннель, то добраться до них нет никакой возможности. Они… они просто… будто их и не было у… — Он осекся на полуслове, его лицо прояснилось. — Хотя, погоди! Разве твоя сестра не говорила, что…
— И думать забудь! — рявкнул я. — Может быть, она и не боится тоннеля, а вот я точно. Боюсь и тоннеля, и за Трейси. Раз в этой дыре сидит нечто такое, что способно сотворить такое с совсем не слабым мужчиной… нечто такое, из-за чего у меня колени подкашивались, хоть я даже не сунулся в его берлогу, только у входа постоял… Нет, я ни за что не стану просить сестру иметь дело с этим не знаю чем!
— Ну, конечно, нет, — поспешно ответил Чарли. — Прости, глупость спорол. — И добавил после паузы: — У меня вдруг образовалось множество дел, а ты будешь занят еще сильнее. Если позволишь…
— Конечно, Чарли. И постарайся как можно быстрее сделать то, что я просил.
Чарли удалился. Я перекинулся еще несколькими словами со старейшинами и отправился сам искать Уайти. До меня вдруг дошло, что я не видел его четыре, а то и пять дней. Теперь я гадал о том, чем он был занят, и с нетерпением ждал его советов. Он, как-никак, мой прорицатель, а мне сейчас, как никогда, требовались весомые предсказания будущего.
Мои мысли как-то сами собой сползли к одному вопросу: а каков, вообще, Уайти как прорицатель? О да, он не единожды предупреждал меня насчет Нортана, но ведь не говорил ничего определенного — так, в общем. Возможно, Уайти потерял свою хватку. И очень скоро я выясню, прав ли я в своих домыслах.
Потом я сообразил, что теперь мне вовсе не обязательно бегать самому в поисках Уайти. Я поручил это дело Касна’чи и, оставив при себе Госан-ха, отправился на крышу плато глотнуть свежего воздуха.
Просторное плоскогорье со всех сторон окружали мощные укрепления, выдолбленные в монолитном камне. Между ними с интервалом в сотню ярдов друг от друга расположились наблюдатели, внимательно изучавшие все, что происходило на лежавшей внизу белой равнине. Открывавшийся сверху пейзаж, то ли несмотря на его монохромную стерильность, то ли, напротив, благодаря ей, казался мне очень красивым. Лишь одна деталь омрачала его — непристойно торчащие к свинцовому небу тотемы, окружавшие пирамидальный алтарь, словно танцоры, застывшие во время какого-то гнусного ритуала.
И существо на вершине пирамиды, неподвижно взиравшее на свои владения, белую пустыню, усыпанную странным мусором, тоже, казалось, застыло. На меня снова накатил гнев, и я не без усилия заставил себя оторвать бинокль от глаз и положить его в прицепленный к поясу футляр. Не было никакого смысла еще раз дразнить Шагающего с Ветрами, особенно когда я нахожусь на открытом месте.
В голове у меня бились разные, порой противоречивые соображения, направленные, впрочем, к одной цели — обеспечению в ближайшем будущем и навсегда безопасности плато. Через некоторое время я спустился с крыши и зашагал, обуреваемый раздумьями, по длинным коридорам, почти не замечая, где иду, пока не оказался на предпоследнем этаже. Только там, около входа, который охраняли стражники-эскимосы в роскошных церемониальных одеяниях, за спинами которых ровно сопели гигантские медведи, я пришел в себя. Как ни глубоко я был погружен в свои мысли, куда ни уносил меня безумный полет героической фантазии, куда ни вели совершенно реальные планы обороны плато, ноги по собственной воле привели меня обратно к Армандре.