Десс поняла, что у нее будут гости, еще за секунду до того, как они соизволили заявить о своем прибытии, – старые инстинкты до сих пор иногда давали о себе знать.
И вскоре в дверь действительно постучали: три отрывистых удара, пауза и еще два стука немного тише.
Их старый сигнал.
Десс закрыла глаза и откинулась на спинку стула. На ее губах промелькнул призрак усталой улыбки. Дверь была за ее спиной, но ей не было никакой нужды поворачиваться.
– Не заперто, – объявила она.
Дверь скрипнула. Неужели ее тоже придется смазывать? Наверное, в следующем месяце.
– Опять смотришь в пустоту, милая Беглянка? – съязвил голос.
Десс вздрогнула резким движением руки захлопнула ставню. Кисть отозвалась ноющей болью.
А что, если бы это был не он? Что, если кто-то другой проведал про их секретный сигнал и сейчас…
Нет, это было решительно невозможно. Что, впрочем, не оправдывало ее неосмотрительность.
– Право, Деспона, к чему такая скрытность? Неужели между нами остались секреты?
Десс сделала все возможное для того, чтобы не надуть губы, и ловко развернулась вместе со стулом.
Бард широко улыбнулся и многозначительно развел руки в стороны, как будто ожидая, что она прыгнет к нему в объятия. Но Десс была не так проста. Десс решила не поддаваться.
Хотя это было гораздо сложнее, чем можно было подумать. Боги милосердные, ей больше всего на свете хотелось улыбнуться ему в ответ и обнять его крепко-крепко. Но вместо этого она скрестила руки на груди, втянула губы и даже немного прищурилась. Он догадается, почему. Не может не догадаться.
– Что у тебя с рукой? – обеспокоенно спросил Бард. Улыбка оставила его губы, и даже его глаза сделались непривычно серьезными.
Десс удивленно проследила за его взглядом и посмотрела на собственную кисть. На тыльной стороне ладони правой руки, очень неудачно оказавшейся открытой его взору, и вправду красовалась громадная свежеприобретенная ссадина. Вид у нее был достаточно жуткий.
– Ерунда, – заявила Десс и поменяла руки местами таким образом, что последствия ее бессилия оказались спрятаны в изгибе рукава ее черной рубахи. Дабы усилить впечатление, Десс закинула одну ногу на другую и гордо выпрямилась.
– Отличные сапожки, – отметил Бард, кивая на ее обувь. – Высокие, как ты любишь. Снова почти вся в черном, и все то же неизменное сероватое трико.
– А ты опять вырядился, как последний придворный шут, – парировала Десс.
– Милая Деспона, если наличие в облачении человека более одного цвета вызывает у тебя ассоциации с шутовским нарядом, мне тебя искренне жаль. А у меня их всего, дай-ка подумать… три! Я, извини меня, менестрель, и должен выглядеть презентабельно.
Футляр с лютней появился из-за его спины и мягко скользнул на пол по его предплечью. А что это было с футляром? Неужели царапина? Бард берег свою лютню как зеницу ока.
Десс нахмурилась, признавая его правоту. Белая рубаха с кружевными манжетами, плащ непонятного темного цвета, который в тускловатом освещении ее комнаты казался воистину черным, но на самом деле наверняка отдавал синевой… Пара штанов земельных оттенков и сапоги под стать… Настоящий походный ансамбль бывалого путешественника с претензией на аристократизм. Строго, эффектно, таинственно. Незамысловатый по большей части покрой скорее намекал на двойное дно, недели выдавал простоту, а качество ткани лишь подтверждало неизбежные подозрения.
Обладатель всего этого великолепия смотрел на нее черными глазами из-под беспорядочного сплетения столь же черных волос, которое при определенном желания можно было бы посчитать челкой. В глазах читался до боли знакомый Десс озорной сарказм, не лишенный, впрочем, определенной теплоты. Его скулы были высоким, кожа – смуглой, рот тонким и решительным, нос дразнил намеком на горбинку.
Вот уже который раз, глядя на него, Десс поймала себя на мысли, что он был во всем ее полной противоположностью. Ее плавный овал лица и его резковатые, порывистые черты; ее четкость и его грубоватая мечтательность. Десс снова втянула губы. Интересно, что он думал о ней? Думал ли он о ней вообще? Какой он видел ее? Она еле удержалась от того, чтобы провести рукой по своим гладким волосам цвета темного меда.
Боги, женщина, где витают твои мысли!
– Деспона, ты здесь? – смеясь, позвал ее Бард.
– Прекрати меня так называть, – обиделась она.
– А как еще мне тебя называть? – игриво возмутился менестрель. – Это же твое имя! Или моя старинная подруга Деспона ДиМарко куда-то съехала, и нынче здесь проживает ее абсолютный двойник?