Она поворачивается. Даже не знаю, чего я ожидала - может быть, сожаления? - но я совершенно не готова к тому, что вижу: её лицо как застывшая форма. К ужасу, тот факт, что она вот-вот заплачет, заставляет меня почувствовать себя немножечко лучше.
- Я не знала, что сказать. Я не знала, что я могла сказать. Я чувствовала..., - она прерывается и плачет, взахлёб, даже не пытаясь скрыть этого.
У меня некий шок. Я не видела плачущую Ариану с пятого класса, когда мы подговорили Ники помочь нам проколоть уши, а Ники так нервничала, что её рука соскользнула и воткнула английскую булавку прямо в шею Арианы.
- Извини. Я виновата. Я была ужасной подругой. Может быть... может, было бы лучше...
Вся моя злость сменилась жалостью.
- Перестань, - говорю я. - Перестань. Ты была прекрасной подругой. Давай же, - говорю я, когда она перестаёт плакать. - Всё в порядке.
Даже не заметив, я уже подошла к ней. Когда я её обняла, то почувствовала её выступающие рёбра. Она такая худая, что кажется ненастоящей. Я думаю о птицах, скелетах и побеге.
- Извини, - говорит она снова и отступает, потирая рукой нос. Ариана выглядит уставшей, как будто не спала несколько дней. - Я только что все по глупости испортила.
- Добро пожаловать в клуб, - говорю я, что наконец-то заставляет её засмеяться. Похоже, что резкий, низкогортанный смех Арианы достался ей в наследство от дедушки-дальнобойщика, проехавшего всю страну и курильщика, выкуривающего всю свою жизнь по две пачки сигарет в день.
Фары, ненадолго ослепляя нас из-за поворота, говорят о приближающемся автомобиле. Только тогда я понимаю, какая тишина на улице. Обычно, даже в сумерки, дети носятся по дворам, кричат, играя с мячом, гоняются друг за другом по лесу. Но в тот момент, когда Шерил вытаскивает голову из окна пассажирского сиденья и вопит: «Юуухууу!», я вспоминаю, что мы с папой договорились поужинать сегодня.
Ариана сжимает моё запястье.
- Пойдём гулять, окей? Погуляем, только ты и я. Можем пойти поплавать в «Дринке» или ещё что-то придумаем.
Я состроила гримасу.
- С меня пока хватит «Дринка».
Ариана становится такой огорчённой, что я быстро добавляю.
- Конечно. Что-нибудь придумаем.
Даже произнеся это вслух, всё же я знаю, что этого не будет. Мы никогда не строили планов. Тусоваться с Арианой было частью моего ритма, так же обыденно, как лечь спать. Как будто авария разрезала мою жизнь. Сейчас всё делится на ДО и ПОСЛЕ.
Сигналит папа. Он ещё не выключил фары, и кажется, что мы на экране кино. Ариана поворачивается к машине, поднимает руку к глазам, но не движется. Мои родители всегда любили Ариану, но с тех пор как она сбрила половину волос на первом курсе старшей школы и начала жульничать с мастерами тату, чтобы бесплатно сделать татуировку, они стали испытывать к ней неприязнь. «Какой стыд!», - любит говорить мама. – «Она была такой милой девушкой!»
Сейчас моя очередь извиняться.
- Извини, - говорю я. - Очевидно, папа решил забрать меня на ужин.
Ариана закатывает глаза. Я рада, что она перестала плакать, сейчас она больше похожа на ту, какой была раньше .
- Я понимаю, поверь.
Родители Арианы развелись, когда ей было 5 лет, и с тех пор у нее было отчимов и «дядей» больше, чем я могла вспомнить.
- Не забудь, что я обещала о встрече, ладно? Позвони мне в любое время. Я серьезно.
Она так старалась, что я заставила себя улыбнуться.
- Конечно.
Она поворачивается и идет обратно к своему автомобилю, немного морщась, от света фар автомобиля моего отца. У меня появилось отчаянное желание побежать за ней, скользнуть на переднее сидение её машины и попросить нажать на педаль газа, нырнув в темноту, оставляя папу и Шерил и эту кучу сонных домов и пустых газонов позади.
- Ари! - зову я.
Когда она смотрит, я поднимаю пакет.
- Спасибо.
- Без проблем,- она улыбается, хотя по-прежнему выглядит грустной. - Мне всегда нравилось, когда ты называла меня «Ари».
Затем она уехала.
Марджи Никольс
Неужели полиция, наконец, добилась какого-то продвижения в деле Мэдлин Сноу? Источники, близкие к данным о расследовании сообщили репортеру, что мужчина по имени Николас Сандерсон, сорока трёх лет, бухгалтер, имеющий дом в престижном районе на берегу Бухты Герон, представляет некий «интерес» для расследования.
Что же все это значит? Фрэнк Эрнандес, стоящий во главе поисков Мэдлин Сноу, прокомментировал эту ситуацию:
- Мы ищем возможную связь между Сандерсоном и семьей Сноу. Вот и все. Больше ничего сказать не могу.
Больше ничего не может сказать? Неужели? Немного покопавшись в этом деле, я сумела разузнать, что Николас Сандерсон и его жена отдыхают в 70 километрах от места проживания Сноу. Они посещают разные церкви. Мистер или миссис Сноу так же ни разу не пользовались бухгалтерскими услугами Сандерсона. У Николаса Сандерсона нет детей, как и нет никакой связи со Спрингфилдом, где живут Сноу.
Так в чем же заключается их связь? Напишите свое мнение в комментарий.
Это ни о чем не говорит. Сандерсон мог встретить Мэдлин где-угодно - во время отдыха на пляже, шоппинга в Уолмарте, выбирайте. Возможно, он познакомился с ней в сети. У сестры Мэдлин ведь есть машина, да?
комментарий от: bettyb00p в 10:37.
Почему вы считаете, что здесь есть связь? Копы просто хватаются за соломинку, ИМХО.
комментарий от: carolinekinney в 11:15.
Этот парень - монстр!!! Хотел взять с меня 3 тыс., только за одни налоги! Мошенник!
комментарий от: alanovid в 14:36.
bettyb00p , права. В наше время во всем виновата сеть. Мэдлин сидит в Фэйсбуке?
комментарий от: runner88 в 15:45.
Ее там нет. Я проверила.
комментарий от: carolinekinney в 15:57.
Даже если и так, эти извращенцы всегда находят какой-то способ.
комментарий от: bettyb00p в 16:02.
Посмотреть остальные 107 комментариев
23 июля: Дара, время 20:30
До моего четырнадцатилетия родители водили нас с Ники в пиццерею «У Сержио» каждые пару недель. «У Сержио» расположен между стоматологией и детским обувным магазином, который, казалось бы, никто никогда не посещал. Вообще-то, Сержио никакого и в помине не было, а владельца и вовсе звали Стив. Да и к Италии Стив ближе всего подобрался, когда два года жил с соседями-итальянцами в Куинсе, округе Нью-Йорк.
Чеснок у них был консервированным, сыр «Пармезан» находился в герметичном контейнере в измельченном виде, что позволяло хранить его в кладовой годами, даже в случае ядерной катастрофы. Скатерти были бумажными, и к каждому столовому набору полагался цветной мелок.
Зато фрикадельки здесь пышные и большие, как мячики для софтбола, а пицца всегда нарезана внушительными кусками, слоистая, а паста зити сдобренна расплавленным сыром, хрустящим и поджаренным по краям, как я люблю. Мне здесь нравится. «У Сержио» - наше место. Даже после того, как мама и папа начали избегать общего времяпровождения, ссылаясь на позднюю работу, или на то, что простудились, или еще что-нибудь, мы с Ники ходили вместе. За $12.95 мы покупали две колы и большую пиццу и просили еще салат-бар вдобавок.
В «Иль Соди», ресторане, который выбрала Шерил, льняные скатерти и букеты свежих цветов по центру находились на каждом столике. Деревянные полы отполированы и так скользят, что даже поход в уборную заставляет меня нервничать. Официанты снуют между столиков, измельчают перец в перцемолке и натирают тонкие ломтики сыра на пасту, порции которой так малы, что кажутся ненастоящими. Все выглядят возбужденными и задерганными, как впрочем все богатые, напоминая гигантские куски ирисок, готовых принять нужную форму. Шерил живет в Эргремонте, рядом с Мэйн Хайтс, в доме, который унаследовала от последнего мужа, умершего от неожиданного сердечного приступа за день до пятидесятилетия.