В эпоху, непосредственно следовавшую за войной Севера с Югом, то есть в 70-е и 80-е годы, массовое истребление диких животных в Северной Америке достигло, пожалуй, наивысшей точки. По всему западу страны гремели выстрелы охотников на бизонов, и огромные стада стремительно таяли. Профессиональные охотники благоденствовали, как никогда раньше, отправляя в большие города целые вагоны диких голубей, уток, гусей, бекасов, кроншнепов и другой пернатой дичи. Охотники за перьями разоряли все гнездовья цапель, какие только им удавалось отыскать.
И тогда же эта нескончаемая бойня впервые пробудила тревогу за будущее. Горстке дальновидных людей уже стало ясно, к чему она неизбежно должна привести, и они начали кампанию за сохранение диких животных и других естественных богатств страны. Им удалось добиться в некоторых западных штатах сезонного запрещения охоты на крупную дичь — бизонов, оленей, лосей и вилорогов, и по их инициативе в 1872 году был создан первый национальный парк — Йеллоустонский. Четыре года спустя был утвержден первый закон о сохранении лесов вокруг речных истоков. В 1872 году штаты Калифорния и Ныо-Гэмпшир создали первые охотничьи департаменты, а в следующем году конгресс учредил комиссию по общественным землям для приведения в порядок и систематизации бесчисленных и противоречивых законов о собственности на землю. Все это были полезные, но лишь предварительные шаги, если рассматривать проблему сохранения природных богатств во всей ее совокупности.
В 1883 году группа орнитологов, встревоженная массовым истреблением птиц в коммерческих целях, основала Союз американских орнитологов. Эта организация (сокращенно САО), созданная для того, чтобы способствовать изучению и сохранению диких птиц, непрерывно укреплялась и приобретала все большее влияние.
Именно САО на заре своего существования в значительной мере содействовал созданию при министерстве сельского хозяйства отдела экономической орнитологии и маммалогии. Это государственное учреждение было предшественником Бюро биологической службы, которое в свою очередь превратилось в Департамент охоты и рыболовства.
В 1885 году Джордж Бэрд Гриннел — известный ученый, охотник, издатель и ревностный сторонник охраны природы — призвал к созданию общества для борьбы с истреблением птиц. Так возникло Национальное одюбоновское общество, которое уже много лет является одним из самых активных и бдительных бойцов в сражении, ведущемся за сохранение диких животных и других природных богатств.
В декабре 1887 года Гриннел вместе с Теодором Рузвельтом создал Клуб Буна и Крокетта, который сразу поднял голос в защиту диких животных и особенно крупной дичи, а также широко пропагандировал идею создания системы национальных парков и резерватов.
В 90-х годах прошлого века все эти организации вместе с другими им подобными вели чуть ли не рукопашный бой с силами разрушения. К этому времени популяция оленей в Соединенных Штатах упала до наиболее низкого уровня за все время своего существования, и еще так недавно казавшиеся неистощимыми стаи странствующих голубей и стада бизонов почти исчезли. Когда крохотное, всего в две сотни голов, бизонье стадо Йеллоустонского парка — единственное дикое стадо, еще сохранившееся в Соединенных Штатах, — подверглось нападению браконьеров, даже широкая публика начала понемногу осознавать опасность происходящего. В результате в 1894 году был принят закон Ласи, подкреплявший действенными мерами запрещение охоты в национальных парках. В 1900 году был издан первый общий закон об охране диких животных и регулировании промысловой и спортивной охоты.
Наконец-то прилив повернул вспять. Но усилия эти были предприняты слишком поздно и оказались недостаточными для того, чтобы спасти странствующего голубя и каролинского попугая. Однако они в конечном счете спасли других животных от почти неизбежного вымирания.
В 1901 году президентом Соединенных Штатов стал Теодор Рузвельт, и у сторонников защиты животных появился влиятельный друг. Сам большой любитель охоты, Рузвельт принадлежал к числу тех немногих людей своего времени, которые понимали взаимозависимость лесов, вод, почвы и диких животных, которые понимали также, что этим последним требуется не только защита от истребления, но и привычные условия жизни.
В 1903 году Рузвельт создал наш первый постоянный национальный заказник — Пеликан-Айленд, небольшой участок мангровых зарослей и песка в одной из лагун Индиан-Ривер в штате Флорида, где находились гнездовья бурых пеликанов. Два года спустя по его инициативе была создана Служба охраны лесов США, которую возглавлял Гиффорд Пинчот, ученый лесовод и тоже горячий сторонник сохранения дикой природы.
Вслед за Пеликан-Айлендом были созданы и другие национальные заказники, послужившие основой нашей нынешней широкой системы национальных заказников. В 1905 году в штате Оклахома был создан лесной и охотничий резерват Уичито (который теперь называется заказником Уичито-Маунтинз), а в 1908 году — Национальный бизоний резерват в штате Монтана.
Дело сохранения дикой природы продолжало развиваться и укрепляться все второе десятилетие XX века. В 1911 году Соединенные Штаты, Англия, Россия и Япония подписали соглашение о контроле над промыслом котиков и каланов в северной части Тихого океана. Пять лет спустя было заключено еще одно важное соглашение, на этот раз с Англией, — о защите перелетных птиц на территории Канады и Соединенных Штатов. И после многолетней борьбы всякая торговля перьями была наконец запрещена.
Таким образом, сторонники сохранения дикой природы добились значительных успехов и благодаря их усилиям было спасено немало зверей и птиц, которые уже находились под угрозой вымирания.
Пожалуй, ни одно животное не способствовало исследованию и заселению Северной Америки в такой степени, как бобр. Его густой бархатистый мех, который шел на изготовление касторовых[4] шляп, ценился очень высоко. Этот долговечный, удобный и красивый головной убор был в большой моде по всей Европе в период колонизации Америки.
Первые поселенцы в Новой Англии находили многочисленные бобровые плотины буквально на всех речках и ручьях. Уильям Брэдфорд в своей «Истории Плимутской плантации» упоминает, что между 1631 и 1636 годами из колонии на нескольких кораблях было отправлено в Старый Свет около 12 500 фунтов бобровых шкур общей стоимостью около 10 тысяч фунтов стерлингов. Голландцы в Новом Амстердаме не отставали в этом отношении от своих более северных соседей.
В Канаде французы, отправляясь во все стороны по неисследованным речкам, ловили бобров сами или выменивали их шкуры у индейских охотников. Они устроили торговые фактории в Квебеке, Детройте, Макинаке и во многих других удобных местах, ведя очень выгодную торговлю этим ценным мехом. И мощную пушную Компанию Гудзонова залива Англия учредила в значительной степени для той же цели. В те времена бобровый мех нередко с успехом заменял в торговых сделках звонкую монету. Двенадцать бобровых шкур составляли цену хорошего ружья, за шесть шкур на фактории Компании можно было купить красное одеяло.
В 1800 году бобры, за которыми так долго и упорно охотились по всей восточной части континента, во многих областях уже почти исчезли. Но на западе их оставалось еще много. Льюис и Кларк убедились, что эта огромная новая территория «богаче бобрами и выдрами, чем любая другая страна в мире». Вполне понятно, что охотники на бобров не замедлили отправиться в эти благословенные края.
Опорой западных пушных компаний были закаленные трапперы; пренебрегая опасностью лишиться скальпа, который затем украсил бы пояс какого-нибудь индейского воина, они часами бродили по грудь в ледяной воде, расставляя и проверяя капканы в речках Скалистых гор. Но к 1840 году краткий период их благоденствия окончился. С одной стороны, Запад был теперь заселен куда больше, чем это им нравилось, а с другой — на смену касторовой шляпе в качестве эмблемы хорошо одетого человека уже шел шелковый цилиндр. В результате спрос на бобровые шкуры упал и каприз моды подарил бобру некоторую передышку.