- Если мы доставим их по этой чертовой аллее до Королевской улицы, то сможем нанять лошадь с повозкой. Для этой цели мы даже сможем купить лошадь с повозкой. Две повозки. Дули поведет одну, а я другую. Мы прикроем сокровища тем старым ковром и чем-нибудь из мебели. Все примут нас за старьевщиков.
У самого начала аллеи Гамп остановился и опустил свой ларец на землю.
- Это не мой, - сказал он, трогая потертые кожаные ремни на его крышке. - Это твой, Буфо. А мой - у тебя.
- А вот и нет. У меня мой собственный. Я положил туда одни только кольца. Примерно миллион колец, и все это мое. Это для моей коллекции.
- "Коллекции"! - закричал Гамп. - Ты взял и поменял ларцы. У тебя оказались мои драгоценности, а мне ты отдал свои дурацкие вонючие кольца, которым грош цена. Кому нужен миллион колец? У человека всего две руки.
- Он может носить их на пальцах ног, - пришел на помощь Дули.
Эскаргот остановился в десяти шагах от начала аллеи и раздраженно наблюдал за перепалкой.
- Откройте эти чертовы ларцы! - приказал он, качая головой. - Хотя это и не имеет значения. Они все равно направляются в одно и то же место.
Профессор опять слегка присвистнул, словно прочел в замечании Эскаргота нечто большее, чем то, что было видно на поверхности. Гамп и Буфо немедленно почувствовали себя счастливыми - не столько потому, что они могли разрешить вопрос о том, что находилось в ларце Буфо, сколько потому, что могли еще раз взглянуть на чудесные сокровища. Дули поставил свой ларец и тоже начал развязывать стягивающие его ремни - просто чтобы убедиться, что все в порядке.
Крышки ларцов одна за другой откинулись, и при этом произошла очень загадочная вещь. Находившиеся внутри бриллианты и изумруды, кольца, самоцветы и разрозненные золотые монеты в лучах солнца словно замерцали и заколыхались, как пейзаж, видимый сквозь отдаленное летнее марево, а потом постепенно съежились, опали и трансформировались во всякий хлам: скрученные куски проволоки, изогнутые гвозди, осколки бутылочного стекла и побелевшие скелеты странных маленьких рыбок. В ларце Буфо среди разного мусора лежал дохлый жук размером с мышь. В ларце Гампа валялся проржавевший остов перочинного ножа; его сломанное лезвие было воткнуто в кусок пробки. Ларец Дули, который за мгновение перед этим был заполнен радужными самоцветами, теперь был доверху набит железными опилками, перемешанными с песком. А сверху лежала сплющенная ступица старого колеса от детской коляски, сквозь которую были пропущены перекрученные проволочные вешалки для одежды.
Профессор Вурцл сунул руки в карманы и извлек оттуда две пригоршни золотых шариков, но, когда он разжал ладони и на них упал солнечный свет, оказалось, что он держит небольшую горстку бутылочных пробок с грязными прокладками. Он с отвращением швырнул их на мостовую.
- Золото гоблинов, - объявил Эскаргот, со всего размаху пиная свой ларец. - Колдовство. Ничего, кроме грязного, заколдованного гоблинами мусора.
Он наградил свой ларец еще одним пинком и проломил стенку, в результате чего на булыжники мостовой хлынул каскад ожерелий и брошей с драгоценными камнями - ожерелий, которые какую-то секунду сверкали в свете солнца, а затем превратились в рыбьи скелеты и еще какие-то кости.
Профессор поднял одну из костей, провел по ней белую черту ногтем большого пальца и констатировал:
- Кальмары. Речные кальмары. Майлз был прав. На картах были кальмарьи чернила, а вовсе не осьминожьи.
- Разумеется кальмарьи. - Эскаргот громко расхохотался. - И мы попались на эту удочку.
- Я не совсем понимаю. - Джонатан и сейчас знал о кальмарьих и осьминожьих чернилах не больше, чем в Меркл-Холле.
- Пираты использовали бы осьминожьи чернила, - объяснил Профессор. Гоблины в океан не выходят. Поэтому они вычерчивают свои карты кальмарьими чернилами, чтобы вводить в заблуждение таких простаков, как мы с тобой. Не сомневаюсь, что их это здорово развлекает.
- Да, их и еще кое-кого, кого я не буду называть, - сказал Эскаргот, но кто был так добр, что позволил нам обнаружить эти карты.
- Нам? - с сомнением переспросил Профессор.
- Вот именно. Я нашел свою в замке Высокой Башни прошлой зимой, пока вы, ребята, болтали с Шелзнаком. Мы попались в ловушку, вот что я думаю.
Профессор покачал головой:
- Ни на минуту в это не поверю. Ни на минуту. Он не настолько умен. Это совершенно невозможно.
Джонатан откинул крышку своего ларца, и у него на глазах лежащие внутри самоцветы задрожали и превратились в горку мусора - высохшие рыбьи глаза и сияющие чешуйки, некогда покрывавшие спину огромного речного окуня. По дну были разбросаны горсти деталей от часов: шестеренки, стеклышки, крошечные гайки, болтики и винтики. Среди всего этого, как в гнездышке, лежали латунные карманные часы - очень знакомые на вид латунные карманные часы. Джонатан вытащил их из ларца за брелок и покачал в воздухе.
- Зиппо был лучшим магом, чем мы думали.
- Это твои? - спросил Буфо, который все еще хранил большие часы с половинкой доллара, подаренные ему Джонатаном после сеанса магии в деревне у реки Твит.
- Они самые. - Джонатан ничего не мог понять. Он завел часы, и они затикали.
- Я сказал бы, что тебе просто повезло, - проговорил Профессор, - но я в это не верю. По сути, я вдруг начал склоняться к мысли, что все это время я недооценивал Шелзнака. Мы все его недооценивали. Даже Майлз. Но, впрочем, до сих пор он не сделал ничего, что было бы хотя бы вполовину таким же хитроумным, как это.
Они оставили ларцы открытыми и двинулись дальше. Над горами собирались тучи - судя по всему, вот-вот разразится летняя гроза, - и не успели наши друзья дойти до конца аллеи, как небо над побережьем на севере осветилось вспышками молний. Вокруг застучали редкие капли дождя, и Буфо с угрюмым и разочарованным видом пробормотал что-то насчет того, что это унизительно вымокнуть после того, как ты нашел поддельные сокровища.
Джонатан воспринимал все это не так мрачно. Он предполагал, что сокровища, все еще лежащие в подземелье под подвалом старого дома, будут продолжать оставаться сокровищами до тех пор, пока кто-нибудь не вынесет их на солнечный свет. Эта мысль, разумеется, делала многое более приемлемым. В довершение всего он получил назад свои часы, а Эскаргот опять стал членом экспедиции, отправляющейся на поиски Сквайра, а ведь, в конце концов, именно ради того, чтобы спасти Сквайра, они все и прибыли в Бэламнию. Ему почти удалось убедить себя в том, что получасовой дождь может быть приятной переменой обстановки.