Воздушный корабль пролетал между горными пиками, которые невероятным образом поднимались выше его, и Джонатан видел на утесах и отвесных скалах преследующую их крошечную тень. Среди скал то тут, то там появлялись шапки снега. Они расползались и росли до тех пор, пока вокруг не осталось ничего, кроме снега, остроконечных вершин и изломанных серых каменных глыб. Корабль скользил над поверхностью огромного ледяного поля, которое при солнечном свете отливало серебром. Когда он поднялся еще выше, лед засверкал, а за гигантским выступом, образованным из камня и льда, в ослепительных лучах солнца внутри ледника замелькали развернутые призматические вспышки, словно его прозрачные глубины скрывали и удерживали в себе мириады драгоценных камней: алмазов, изумрудов, сапфиров, рубинов, которые сияли сквозь лед тысячами ярких радуг.
Когда Джонатану начало казаться, что больше уже не осталось гор, над которыми можно подняться, они обогнули острый, как зуб пилы, пик и оказались в тени еще одной чудовищной пропасти. Создавалось впечатление, что горы следуют одна за другой до бесконечности и что каждый последующий хребет поднимается выше, чем предыдущий. Но после того как корабль поднялся над уровнем этой последней пропасти, перед ним, на расстоянии, которое казалось – и вполне могло быть – тысячей миль, простерлось бессчетное количество далеких заснеженных пиков и тенистых долин. На этом высокогорном пространстве могли зародиться и пасть целые империи, совершенно неведомые небольшой деревушке, примостившейся у городка Твомбли, да, если уж на то пошло, и любой деревне верхней долины. Горные пики всегда были загадкой для Джонатана, который принадлежал к тем людям, кто думает, что какое-то чудо может быть скрыто не только по другую сторону гор, но, вполне вероятно, и на самих вершинах. Однако теперь, когда он пролетел над этими горами на воздушном корабле, уже не они, а непостижимые долины казались ему столь будоражаще таинственными. Здесь их была тысяча, десять тысяч. Кто мог сказать, какие существа бродят по их склонам и какие люди живут в них? Здесь могли встретиться любые чудесные вещи.
В тот самый момент, когда Джонатан представлял себе некоторые из этих чудесных вещей, он увидел – или подумал, что увидел, – на фоне далеких снегов силуэт чего-то, похожего на гигантскую птицу. Он проследил за тем, как она поднимается из долины, парит какое-то мгновение на своих огромных крыльях, а потом опять исчезает в тени. Сначала Джонатан предположил, что это существо – плод его воображения, поскольку в противном случае их разделяла бы сотня миль, однако Профессор схватил его за руку и взволнованным шепотом произнес:
– Ты видел это?
– Да, – ответил Джонатан тоже шепотом, неизвестно по какой причине, разве что из-за таинственности происходящего. – Каких же оно должно быть размеров?
– Величиной с этот корабль, – ответил Профессор. – Даже больше.
– Дракон? – вслух подумал Джонатан.
Профессор бросил на него взгляд, который давал понять, что встретить драконов за пределами сказок и басен очень маловероятно.
– Скорее, – объяснил Профессор Вурцл, – это какая-то гигантская доисторическая птица. Вполне возможно, громадный птеродактиль.
Они оба понаблюдали какое-то время за пейзажем, надеясь, что птица появится вновь, но больше ничто не нарушало заснеженный простор пустынной равнины.
– Посмотри вон туда, вверх. – Профессор указал на небо.
Джонатан вгляделся сквозь стекло иллюминатора и увидел, что оно покрыто звездами, сверкающими, как бриллианты, на фоне глубокой пурпурной синевы. Среди них сияло солнце, словно было совсем не прочь разделить небеса со своими собратьями.
– Да, действительно странно. – Джонатан и представить не мог, что звезды могут появиться на небе в то же время, когда там светит солнце.
– Это объясняется высотой, – сказал ему Профессор. – Все дело в плотности эфира.
– А-а, – отозвался Джонатан, которого, вообще говоря, удовлетворяло уже одно сознание того, что подобное чудо существует.
Вдалеке на горах лежала огромная туча, и именно к этой туче, темной, раздувшейся и время от времени рокочущей раскатами грома, направлялся воздушный корабль. Он, казалось, опускался к заснеженным склонам, и вскоре его окутал серый туман облаков. За окнами закружился снег, и корабль, поднявшись вновь, нырнув вниз под напором ветра, сел наконец на вершину горы.
Сначала снаружи не было видно ничего, кроме мелькающих снежинок. Затем, в редкие моменты затишья, Джонатан разглядел черный в темно-серую крапинку гранит скалы и лежащий рядом ослепительно белый снег. Здесь, в отвесной стене скалы, виднелось то, что на первый взгляд показалось ему входом в пещеру. Он был, однако, слишком симметричным, слишком четко очерченным, чтобы представлять собой естественный проем. И Джонатан осознал: то, перед чем они сели, – дверь, восточная дверь, как назвал ее Майлз, и за этой дверью лежит страна Бэламния.
Внезапно он подумал, что у него с собой лишь легкая куртка и свитер, которые вряд ли подходят для блуждания по ледникам. Джонатану показалось странным начинать поиски Сквайра Меркла в таком месте, но он уже знал, что в том, что касается поведения эльфов, лучше ничего не предполагать заранее. Так он и поступил.
Майлз поднялся, завернулся в плащ, как будто тонкий материал мог спасти его от пронизывающего ветра и снега, и, надвинув шляпу на лоб, шагнул вперед и исчез. Мгновение спустя Джонатан увидел его на снегу, согнувшегося пополам, в хлопающих и бьющихся на ветру одеждах, резная голова на верхушке его шляпы крутилась и сверкала. Потом летящий снег на одно долгое мгновение полностью скрыл его из вида. Когда они увидели его вновь, он стоял в странной, сгорбленной позе перед дверью и махал в ее сторону правой рукой, словно пытаясь убедить дверь в необходимости распахнуться.
Твикенгем торопливо пробрался вместе с Тримпом к остальным пассажирам и приказал им приготовиться. В проходе воцарился хаос, в котором смешались рюкзаки, куртки, шапки и трости, и этот хаос еще усугублялся тем, что всем хотелось посмотреть, как волшебник жестикулирует перед дверью. Гамп надел куртку Буфо, а Буфо взял шляпу Гампа. Потом они обвинили друг друга в глупости и устроили сложный и необъяснимый обмен различными деталями своего гардероба, длившийся до тех пор, пока оба не почувствовали себя окончательно удовлетворенными; при этом они то и дело бросались к окнам, чтобы посмотреть, что происходит у Майлза.
Тощий волшебник стоял перед дверью, скрестив на груди руки, в развевающихся по ветру темных одеждах, а вокруг него кружился снег. Черная поверхность двери начала медленно бледнеть и словно бы замерцала, как будто на нее направили постепенно усиливающийся свет. Сквозь прозрачную дымку на том месте, где она была, виднелись голубое летнее небо и зеленая трава. В проеме показалась изумленная корова, которая посмотрела на волшебника с прямо-таки написанным на морде недоумением.
– Пора! – крикнул Твикенгем. – Поторопитесь.
Четверо путешественников сошли гуськом по доске на промерзший склон горы.
«Удачи, парни», – были последние слова, которые услышал Джонатан от Твикенгема. Его собственное «до свидания» было унесено ветром, который был пронизывающим и острым, как сосулька. Матерчатая куртка Джонатана, если судить по той пользе, которую она приносила, могла бы с тем же успехом быть рыболовной сетью. Но через несколько секунд все пятеро, согнувшись, прошли в дверной проем и столпились вокруг ошеломленной коровы. Сзади все еще падал снег, и огромные хлопья, пролетев внутрь, опускались на траву луга, на котором они стояли. Проем в скале постепенно поблек, словно направленный на него свет медленно выключился. Воздушный корабль Твикенгема был длинной тенью с крыльями летучей мыши на фоне летящего снега; на глазах у путешественников он неспешно поднялся в воздух и исчез. Ветер прекратил свои завывания, снег перестал лететь в лицо, и Джонатан осознал, что стоит перед железной дверью, врезанной в травянистый склон холма. Вокруг вновь вступило в свои права лето, а самые близкие горы едва виднелись на затянутом голубой дымкой горизонте.