– Ну что ж, я схожу с этого корыта, – сказал Джонатан, поднимаясь на ноги. – Пойду возьму кое-что из каюты и первым сбегу по трапу.
– И я тоже! – закричал Гамп.
– И я, – подхватил Буфо. – Давайте найдем где-нибудь яблочный пирог и мороженое.
– Вот это дело. – Профессор встал и пошел следом за Джонатаном и Ахавом к двери.
Майлз заявил, что останется на борту и выпьет еще чашечку кофе капитана Бинки. Он сказал, что «изучает его», но еще не пришел ни к какому заключению. Однако он был совершенно уверен, что в нем есть какая-то магия, что процесс варки кофе, продолжающийся тринадцать лет, не мог не внести в конечный продукт некоторую долю волшебства и он, Майлз, как волшебник, просто обязан это исследовать.
Профессор заверил, что он, как ученый, понимает интерес Майлза. Он сказал, что им владел бы такой же интерес, если бы кофе был обязан своим воздействием каким-нибудь научным таинствам. Но наука, заключил он, вряд ли была каким-то образом причастна к тому, что человек принимал чучело жабы за рыбу, так что решение этой задачи он возложил на Майлза.
Вслед за этим все, за исключением волшебника, поторопились разойтись по своим каютам. Пароход медленно шел по фарватеру – на расстоянии броска камня от густо заросшего лесом южного берега. Один из матросов свесился за борт и, забросив в реку линь с завязанными на нем узелками, выкрикивал для стоящего на мостике капитана Бинки результаты промеров глубины. Примерно в сотне ярдов ниже по течению стояла унылая на вид деревушка с одним-единственным выступающим в реку длинным причалом. На его деревянных досках лежало с полдюжины ленивых собак, а на краю двое мальчишек в соломенных шляпах удили рыбу. Когда пароход подходил к причалу, один из них как раз вытащил здоровенного речного окуня – зеленую рыбу с выпученными глазами и чешуей размером с ноготь большого пальца. Все находившиеся на борту – включая Джонатана, Профессора, Буфо и Гампа, которые к этому времени выстроились на палубе, ожидая разрешения сойти на берег, – одобрительно закричали и зааплодировали.
Мальчишка поднял рыбу, болтающуюся на конце лески, в воздух и попытался вытащить крючок, однако окунь, которому это было не по душе, начал дергаться и вырываться. Мальчишка схватил его за огромный раздвоенный хвост и раз шесть шмякнул изо всей силы о сваи, чем и решил вопрос в свою пользу.
– Я ему показал! – крикнул он собравшимся на палубе пассажирам. – Я отшиб у него всю охоту сражаться со мной!
Капитан Бинки дал два гудка в знак того, что все, кто находится на борту, поддерживают юного рыболова. Потом пароход подошел к причалу, трап со стуком упал на дощатый настил, и три матроса быстро сбежали на берег и закрепили швартовы. Десять минут спустя четверо путешественников входили в дверь, над которой висела вывеска, гласившая, как ни странно: «ЗНАМЕНИТЫЕ ПИРОГИ – МОРОЖЕНОЕ».
– То, что нужно, – сказал Джонатан, заметив в руках проходящего мимо официанта дымящийся пирог толщиной около шести дюймов. В конце концов они, как и предлагал Буфо, пообедали пирогами и мороженым, единодушно согласившись, что что-нибудь более сытное можно будет съесть и поближе к вечеру.
Глава 11. Адская машина
Вечер наступил рано, и вместе с ним опустился туман. Джонатан с Профессором стояли у поручня на правом борту корабля, наблюдая за тем, как темный южный берег скользит мимо в затянутой дымкой дали. Сначала зазубренная линия леса казалась черным рубцом на вечернем небе, но по мере того как солнце клонилось к западу, небо и сумрачный лес сливались в единую бесформенную темноту и к семи часам вечера были полностью поглощены ночью и поднимающимся туманом. С мостика время от времени раздавался печальный гудок, и влажный воздух доносил вниз, к тому месту, где стояли Джонатан с Профессором, призрачные, бестелесные голоса. Изредка из тумана доносился ответный гудок – где-то на просторах реки навстречу им шло другое судно.
Сзади послышались шаги. Джонатан обернулся и увидел одетого в тельняшку кока, который направлялся в его сторону с двумя помойными ведрами в руках. Кок кивнул Джонатану и Профессору, подошел к поручню и вывалил содержимое ведер в реку. Одно из них, как заметил Джонатан, было доверху заполнено влажной кашицей, оставшейся после приготовления кофе. Кок поставил пустые ведра на палубу и зажег свою трубку. Казалось, он был не прочь поболтать.
– Вот это туман, – сказал Джонатан.
– Ага, – отозвался кок. – Поднимается почти каждую ночь. Через какое-то время к нему привыкаешь. Он вроде как начинает нравиться. С ним все становится как-то спокойнее.
– Однако это довольно опасно, не так ли, плыть вот так в тумане?
– Не-а, – последовал ответ. – Тут всю дорогу до Лэндсенда хорошая глубина. Начиная отсюда мы ее уже даже не промеряем. Все знают, что мы идем по фарватеру, так что нам уступают дорогу. Вы эту опасность имели в виду?
Этот вопрос показался каким-то особенным, если принять во внимание те непонятные слова, которыми встретил их капитан, когда они впервые поднялись на борт.
– Частично – да. – Джонатан вытащил свою собственную трубку.
– Но это было не все?
– Нет. – Профессор, похоже, начал следить за разговором. – Там, в деревне Твит, ходили кое-какие слухи. Капитана они, кажется, задевали за живое. В них есть хоть какая-то доля правды?
– Трудно сказать, – отозвался кок, попыхивая трубкой. – На этом участке реки творятся безумные вещи. Я бы сейчас не сошел на берег даже за все золото Сикорского – по крайней мере, на южный берег, северный еще не так плох. Но южный берег… – И он покачал головой, чтобы выразить свое отношение к южному берегу. – Я видел тварей, выходящих из этого тумана. – Тут он умолк и опять покачал головой.
– Тварей? – переспросил Джонатан.
– Так можно сказать. Я не знаю наверняка, что это такое. Иногда мне кажется, что это просто тени, иногда кажется, что это не так.
Кок набил чашечку своей трубки, проверил, все ли в порядке, и облокотился о поручень, вглядываясь в затянутую туманом ночь. От его слов у Джонатана по спине пробежала дрожь.
– Однако не это беспокоит капитана Бинки, – продолжил кок, – полагаю, что нет. Когда он напьется этого своего ненормального кофе, ему нет никакого дела до призраков. Он кого-то поджидает, вот что я думаю.
– Сикорского? – повинуясь интуиции, спросил Джонатан.
– Так точно, – подтвердил кок.
Джонатан бросил на Профессора Вурцла озадаченный взгляд и получил такой же в ответ.
– Его можно встретить везде, не так ли?
– По меньшей мере, – откликнулся кок. – Не знаю, почему капитан Бинки просто не отдаст ему этот чертов кофейник. Он не стоит того, чтобы из-за него воевать. Даже двухтысячелетний кофе не стоит того, чтобы из-за него воевать.
Теперь Профессор по-настоящему заинтересовался:
– Так, значит, Сикорский очень хочет заполучить этот кофе?
– Предлагал купить его. Готов был заплатить любые деньги, или, по крайней мере, так говорят. С ума по нему сходил. И чем безумнее он из-за него становился, тем упорнее капитан Бинки отказывался продать. Сикорский просил отдавать ему половину кофе, но капитан ответил, что когда он варит себе чашечку кофе, то ни с кем не делится. Для него может быть только все или ничего. То есть все для него и ничего – для Сикорского.
– Молодец. – Джонатану было приятно встретиться с подобной приверженностью искусству. – К черту Сикорского!
Кок согласно кивнул:
– Есть такие люди, которым бы хотелось, чтобы так и было. И не думайте, что они не пытались осуществить это желание.
Откуда-то с реки донесся приглушенный звон колокола. Звук был такой, словно колокол находился на большом расстоянии или словно звон шел из-под поверхности реки. Но всего через мгновение в тридцати футах от них прошла торговая баржа, вся палуба которой была увешана зажженными лампами. Сначала показались лампы, выглянувшие из тумана, словно светящиеся глаза глубоководной рыбы. Затем мимо проскользнул темный силуэт баржи, на которой, казалось, никого не было. А еще через мгновение все исчезло.