— Я была очень грозным… — она резко останавливается, как будто передумала говорить то, что собиралась, а затем, — … изобретателем.
Что, черт возьми, она вообще собиралась сказать?
Словно почувствовав мой невысказанный вопрос, Эйтиннэ начала спускаться вниз по дороге. От полученных травм двигалась она медленно.
— Мы должны продолжать идти. Лоннрах скоро догонит, а мы должны встретить Кадамаха за городом.
Кадамах. Я думаю о поцелуе Киарана, то, как он отчаянно прикасался своим губами к моим. Жар приливает к щекам просто от воспоминания об этом. Я следую за ней, мои сапоги бесшумно ступают по булыжникам.
— Я думала, что нужна Лоннраху живой. Зачем ему посылать убийцу?
— Он был здесь, чтобы обезвредить меня и найти тебя, — поправила Эйтиннэ. — Ты вмешалась в его второе задание, когда стала защищать меня.
Она смотрит назад, на остатки своего изобретения, пепельно-черная кровь разбрызгалась по щебню.
— Послать мое собственное оружие — это сообщение. Заявление для меня.
— Как сентиментально, — говорю я, когда мы проходим вниз по разбитой дороге к западной части города. — Мне особенно понравилась та часть, где он шлепнул тебя по заднице, послав через всю площадь прямо в здания.
— Задница? — лицо Эйтиннэ расплывается в улыбке. — Ваш язык очень точный, особенно если дело касается ругательств. Мне особенно нравится …
— Боже! — я уставилась на нее. — Чему, спрашивается, обучал тебя Киаран?
— Этому, — говорит она с гордостью, — я научилась в подземелье. Часть его располагалась под гостиницей, где люди фальшиво играли и пели вульгарные песни с этим словом. Можешь уже убрать меч.
Я даже не заметила, что все еще держу его. С лезвия капает черная кровь на улицу, по которой мы спускаемся к Дин Вилидж и водам Лейта. Разрушения менее заметны в этой части города: они уже успели зарасти деревьями и виноградом после Дикой Охоты.
Я протягиваю оружие Эйтиннэ рукояткой вперед, но она лишь качает головой.
— Он твой, — говорит она. — Я должна была отдать тебе его раньше.
— Почему? — Это слишком мощное оружие, чтобы отдать его так просто.
Прежде, чем я успеваю моргнуть, она хватает мое запястье мертвой хваткой, останавливая меня. Исчезли ее улыбка, и наш с ней спокойный разговор, который помог мне забыть всего лишь на одно мгновение, что мы окружены развалинами моего города.
Ее взгляд сейчас очень напряженный, в точности, как у Киарана в ночь перед битвой. Несмотря на свое человекообразное тело, она все еще фейри, и характер фейри может проявиться совсем внезапно, словно гром среди ясного неба. Когда я была с Киараном, иногда забывала об этом. Теперь я сделала то же самое с его сестрой.
Мне никогда не следует этого забывать. Для моей же защиты. Я не могу позволить себе совершить эту ошибку.
Я пытаюсь вырваться, игнорируя, как сердце начало бешено биться. Она держит мое запястье. Мое запястье. Я не могу остановить внезапно нахлынувшее воспоминание о том, как Лоннрах открывает рот, обнажая свои острые зубы, крепко держит свои пальцы на моем пульсе.
Это действительно будет больно.
Словно почувствовав мое воспоминание, Эйтиннэ ослабляет свою хватку. Она раскрывает мои пальцы до тех пор, пока не становится видна ладонь. Моя кровь размазывается по коже, смешиваясь с чернильной кровью mortair.
— Fuil Нан aiteam chathach, — говорит она мне твердо, ее взгляд не отрывается от моих глаз. Как будто желая, чтобы я поняла, — это кровь твоих предков. Я сделала клинки для всех соколиных охотниц, и теперь он единственный, что остался — как и ты, — она вкладывает рукоять мне в руку и сжимает пальцы вокруг нее. — Считай, что это извинение.
— За что?
— За все, — мягко говорит она.
С этими словами она отпускает меня и уходит, немного прихрамывая. Я следую за ней, мои раны теперь начинают болеть.
У меня есть вопросы к ней, их так много, что я даже не знаю, с чего начать или что действительно спросить. Позже, решаю я. Когда мы будем в безопасности, и у меня будет время, чтобы подумать.
Если такое время когда-либо наступит.
Я молчу, когда мы идем через Дин Вилидж, где трава между булыжниками достигает колен и толстые виноградные лозы покрывают разрушенные здания вокруг нас. Природа уже успела завладеть некогда живописными деревнями, как будто люди покинули это место несколько веков назад. Здесь нет никого, кто мог бы убрать плющ и листву, растения и деревья свободно цветут.